Виктор Александрович Соснора

Сергей

Виктор Соснора (Нью-Йорк, 1987 г.). Фото Марианны ВолковойВиктор Александрович Соснора родился 28 апреля 1936 года в Алупке, отец его был акробатом-эквилибристом Ленинградского цирка. Война застала Соснору в Ленинграде, откуда он уехал в начале блокады. Жил на Кубани, воевал в партизанском отряде. После войны вернулся в Ленинград, работал слесарем-электромехаником на Невском машиностроительном заводе и одновременно учился на заочном отделении ЛГУ (филологический факультет). В 1958 году было опубликовано первое стихотворение Сосноры, а в 1962 году вышел сборник стихов "Январский ливень" с предисловием Н. Асеева (ему Соснора посвятил свой следующий сборник "Триптих", 1965). На сегодняшний день опубликовано семь стихотворных сборников Сосноры, а также сборник рассказов "Летучий голландец" (1979) и роман "Дом дней" (1990). Критики часто упрекали Соснору в чересчур своеобразном иронически-добродушном отношении к ранней истории Руси, а также в довольно нелогичном построении стихотворений.Мы подружились в Нью-Йорке. Живя бок о бок, ходя нога к ноге по Невской першпективе, звеня рюмкой в разно-тех же компаниях, встречаясь с теми же восточноглазыми красавицами, выходя по утрам из одних и тех же полудомов, полубольниц, читая в одних и тех же аудиториях, в Ленинграде мы не были близки. В Нью-Йорке же началось не с Довлатова, а с Вашингтона.

11 ноября 1987 г. ночью выпал снег, ударил гром и все замерзло. Самолеты остановились. Теледиктор говорила, водя глазами, что это случается раз в сто лет. Но это случилось со мною, и пришлось сидеть у моего Львовского друга Василия Аксенова, пить лжепиво без градусов, есть сосиски сталинского периода, красную икру и др. предметы, которыми прелестные хозяева меня угощали.

Я пишу сию балладу, ибо пища у нас сейчас — область снов

Я перечитал 16 романов Аксенова, мы осмотрели его рабочий кабинет с компьютерами и ксероксами. Майя подарила мне шубку и звездочки для холодильника, ошейник для пса и ежика с писком и, наполненный едою и идейно-художественным содержанием творчества мною любимого писателя, я спросил Васю:
— Что делать?
— Да, — сказал Грустный Бэби, — самолеты заморожены. Читай Довлатова. Я стал читать.

Наша литература в основном угрюма, дидактична и для чтения неинтересна. Неинтересно читать формалистическую прозу Пушкина и Толстого, бездуховных скучноносых Чехова или Тургенева — все учат, как тучи, нависая надо мною своими бородами, бакенбардами и пенсне. Это эпическое отступление я перечеркиваю и читаю Довлатова.

Мне не нужен Курт Воннегут, что повсюду хвалит С.Д., называя его вундеркиндом. Я слишком хорошо знал это буйное и длинное существо, как мне казалось. Так всегда кажется, когда смотришь в лоб, а не сбоку. Книги Довлатова написаны в профиль, его герой Долматов — такой же двойник, как у Чаплина — Чарли. Сергей Довлатов — уникальный случай в русской литературе, когда создается всеми книгами — единый образ.

Его герой — двухметровый чудак, неудачник, то фарцовщик без денег, то конвоир спецвойск, упускающий заключенных, то неожиданный муж, влюбленный и не знающий, где его жена, то русский в Америке, которого шпыняют люди намного ниже его и ростом, и умом. Это Долматов. Но Довлатов, пишущий, пристален, жесток, непрощающ, он создает себе множество щитов то грубого, то изысканного юмора и иронии, и за всем этим стоит тот мальчик, ранимый, добрый, чудесно-умный и чистый, которого я впервые увидел на университетском балу в новый, 1962 г., на елке, где он стоял в галстуке, под потолок, и думалось: как жить тому, у кого головы всех друзей — под мышкой, а женщины — по пояс?

Они встретили меня на ж.д„ на вокзале в Нью-Йорке, и Сергей взял мой гигантский чемодан и понес, помахивая, как дамской сумочкой. Он бы и меня взял как тросточку, но я шел с Еленой (в роскошной шубе!), и оказалось, что ее тетя, да и она, были дружны в Ленинграде с моею мамой (на почве книголюбия!). Меня поразила юность Елены и цветущий вид Довлатова. Такая красивая и дружная пара, отличный автомобиль, начало заграничной славы Сергея, начало денег, «все в будущем, за морем одуванчиков»!

Верный товарищ, он взял на себя все мои передвижения по Нью-Йорку, он плохо водил машину, тыкался в бамперы, но, слава богу, не разбились. Он был бодр и деятелен, выдумывая новые приключения. Ел я как божество в их доме. Он страшно радовался, что я первый советский человек, выступивший по радиостанции «Либерти», и это сделал он. Интервью со мною вел он, весело и виртуозно. Мои вечера в отелях вел он — лихо и тактично. Он был очень артистичен. У него не было пустых амбиций, он никогда не говорил о своих книгах, он любил книги сверстников — случай редчайший и драгоценный.

Его книги — изящно ограненные серии-бриллиантики, миниатюры. Он учился живописи.

Хороним

Мы прощались — он улетал в Вену, я в Техас. Стояла ночь и чернота, кафельный Нью-Йорк. Мы обменялись часами и очками. Больше мы не встречались.

Я ношу часы Довлатова и хожу в его очках, мир притемненный. Узнав о его смерти, я запил и пил 12 дней стакан за стаканом, яд за ядом (по талонам), пока не свалился в руки медиков института им. Бехтерева, 5-е отделение, хорошо хоть, врачи были друзья, откачали. Русские банальности. Не пью.

Виктор Соснора. Сергей. - ж. Звезда, СПб., 1994, №3.
Отсканировано 08.03.2000
"Малоизвестный Довлатов". Сборник - СПб.: АОЗТ "Журнал "Звезда", 1999

Довлатов

www.pseudology.org