Париж, Русская мысль, 1996 Владимир Константинович Буковский Московский процесс Глава 3. Назад в будущее 12. Новый Чичиков и его "мертвые Души" Невозможно описать, в какой экстаз пришла советская Интеллигенция от появления Горбачёва с его "гласностью". Ещё бы! На них ведь она и была рассчитана, им и адресовалась. Им да им подобным на Западе - всем тем, для кого её появление было, прежде всего, оправданием их коллаборационизма: - Вот видите? - торжествовали первые, - к чему был нам - писателям весь этот шум, эти "движения"? - Вот видите, - вторили последние, - нужна была не конфронтация, а сотрудничество. Пожалуй, не вспомнить другого такого момента в истории человечества, когда коллаборанты и конформисты вдруг оказались самыми большими героями. Страна захлебывалась от восторга собственной смелостью. Те самые газеты, что десятилетиями наполнялись Ложью и оттого распространялись почти насильственно, раскупались теперь с утра; то же самое телевидение, которое уже и не смотрел никто, за исключением футбола или хоккея, глядели теперь за полночь, словно завороженные, и бежали утром на работу с красными глазами. Разве было на этих страницах, на этом экране хоть что-нибудь, чего бы все уже не знали и так, со времен Хрущёва, по передачам западных станций или из самиздата? Наконец, от собственных родителей, друзей, соседей, дедушек и бабушек? Нет, конечно. Но - как смело! Как интересно! Удивительное это было время - время Лжи в кубе, Лжи уже настолько извращенной, что и чистая Правда становилась Обманом. И те, кто писал-показывал, лгали, изображая из себя отважных первооткрывателей; и те, кто читал-смотрел, лгали, делая вид, что только теперь все это узнали. И завораживала их отнюдь не новизна Информации, но тот факт, что теперь это можно. Без малейшей иронии и при всеобщем восторге заговорили вдруг о "белых пятнах истории", о прошлых преступлениях режима. Да разве кто-то не знал о репрессиях, об уничтожении крестьян в коллективизацию, о Большом Терроре 30-х, о сговоре Сталина с Гитлером перед войной или о высылке целых народов после войны? Да ведь и семьи такой не было, где бы кто-то не пострадал или хотя бы не поучаствовал в этих событиях. Но раньше было нельзя, а теперь - можно. И, затаив дыхание, каждый следил воспаленными глазами, а что ещё будет можно завтра? Между тем, десятилетия между Хрущёвым и Горбачёвым, их собственная жизнь, продолжали зиять одним большим "белым пятном", никого особенно не волнуя своей девственной белизною. Нет, конечно, о них писалось и говорилось даже слишком много: и про "застой" в экономике, и про экологическую катастрофу, и даже про Венгрию с Чехословакией, а со временем и про Афганистан. Но все это было как бы не про них, а про марсиан. Они сами как бы и отношения не имели к происходившему. Они страдали - как Познер, были жертвами - как Евтушенко, боролись - как Андропов. Они "не знали - боялись - верили". Характерно, однако, что, используя нашу терминологию, наши определения "застоя" и "правового Государства", а, иногда цитируя целые куски из самиздатских работ, никто из них ни разу даже не заикнулся о первоисточнике, о том, откуда появилось это странное слово - гласность. Будто бы и не было наших судов, наших книг, нашумевших обменов и высылок. Словно исчезли из жизни страны два десятилетия, и жизнь началась заново, с нуля. И дело тут было даже не в том, что ещё нельзя, а в том, что говорить об этом никто не хотел, понимая неизбежность вопроса: - А что же в это время делали вы? Более того, сознательно или бессознательно, но вся эта перестроечная публика люто нас ненавидела, так же, впрочем, как и возникшие из неё нынешние "демократы". Никогда не простят они нам того, что мы остались "чистыми", не жрали с ними из одной партийной кормушки, не искали тех компромиссов с Совестью, что составляли их жизнь. Сам факт нашего существования разрушает их легенду: ведь если мы есть - значит, все-таки был выбор, значит, можно было жить иначе. Забавный эпизод: в разгар их "гласности" весной 1987 года мы, десять живущих на Западе писателей, артистов, Диссидентов, озверев от всей этой фантастической Лжи, а в особенности - от западной эйфории, написали совместное письмо в газеты, чтобы хоть как-то отрезвить общественное мнение. Это ставшее потом известным "письмо десяти" появилось тогда в газетах большинства западных стран - и "Фигаро", в лондонском "Таймсе", в "Нью-Йорк таймс" и даже совершенно неожиданно для нас - в "Московских новостях", тогдашнем самом "прогрессивном", перестроечном советском издании. Всего-то и сказали мы, притом в тоне крайне сдержанном, что рано восторгаться "реформами" Горбачёва, пока они лишь только обещаны, да и обещаны-то в весьма туманной форме. Тем более, пока остается господствовать в стране людоедская идеология марксизма-ленинизма. Да и обращено было это письмо к Западу, не к ним, но, Бог мой, сколько же ругани обрушили на нас эти "Либералы"! Столько и газета "Правда" не помещала в старое время - и "отщепенцы", и "махровые антисоветчики", и, конечно, "агенты ЦРУ". Сами же перепечатали (чтобы продемонстрировать подлинность своей "гласности"), сами же и испугались, а испугавшись, принялись ругаться, не постеснявшись даже использовать замшелые кагебешные шаблоны. Мне так и "штурмовые пятерки" тут же вспомнили. А как же! Ведь мы осмелились затронуть "их гласность"! Мы - отщепенцы и предатели, покинувшие (!) Родину в поисках легкой жизни, в то время как они остались страдать и бороться. Мы - враги Родины, а они - борцы за её улучшение. Невероятно: они же теперь объясняли нам, что такое права человека! Но чем больше они ругались - а по существу ответить им было нечего, тем больше расползалось по стране наше письмо, переписанное тысячами рук, переснятое со стенда "Московских новостей" у здания редакции. Это был, пожалуй, первый случай в нашей истории, когда материал попал в самиздат из официальной публикации. Пришлось партии защищаться всерьез. Уже не только "Московские новости", издававшиеся в основном для иностранцев да для узкого круга надежных "перестройщиков", но и все остальные "прогрессивные" издания, т.е. те, коим политбюро разрешало бежать чуть-чуть впереди прогресса, демонстрируя смелость, были вынуждены ввязаться в полемику, инспирировать "письма трудящихся" и "круглые столы" на своих страницах. И "Огонек", и "Новое время", и, наконец, сама "Правда" - все в лучших традициях яковлевской пропаганды времен наших судов. Скандал растянулся на многие месяцы, но чем больше они барахтались, тем больше влипали, как та муха на липкой бумаге. Это ли было не предвестие того, к чему только и могли привести их игры в "гласность"? Между тем, ровно в то время, как "перестройщики" гневно клеймили нас на страницах своих "либеральных" изданий, - частным образом, через общих знакомых, передавались нам совсем иные упреки: - Ну, что же вы, ребята, нас так подвели: "спровоцировали" напечатать свое письмо, а нам за это теперь попало. "Московские новости" вообще закрыть грозятся. За что же вы нас так? Мы же никому не мешаем, а обманываем только Запад. Мы-то с вами понимаем, что происходит. И что ты им скажешь, коли "обманывать Запад", как и стучать на иностранцев, для них "нормально"? Выходит, мы же ещё и виноваты: "подвели", "спровоцировали". Вроде как сказала мне одна моя соученица по школе много лет Спустя: - Ты даже не представляешь, как ты нас всех подвел! - А что такое? - Да как же! Из-за тебя мы стали интересоваться самиздатом, некоторые попались, еле-еле дали им университет закончить, диссертацию защитить... - Ну, извини... - только и мог сказать я. А что мне было ещё ответить? Правда ведь, не будь у них в памяти моего примера, жилось бы им всем гораздо счастливее. Начиная свою хитрую игру в "гласность", Горбачёв с Яковлевым прекрасно знали, что на родную советскую Интеллигенцию они вполне могут положиться. Если их что и тревожило в тот момент, так это возможность нашего влияния; оттого они больше всего и заботились о том, как бы нас изолировать, отсечь. Причем заботы эти, как видно из документов, начались задолго до нашего "письма десяти" да и вообще задолго до "гласности". Поступающие в Комитет госбезопасности СССР материалы свидетельствуют о том, что, осуществляя целенаправленные подрывные действия, имеющие целью дискредитировать курс партии на ускорение социально-экономического развития страны и дальнейшее совершенствование общественного процесса, противник особое внимание уделяет представителям советской творческой Интеллигенции, и в первую очередь деятелям литературы и искусства, - докладывал глава КГБ Чебриков в июне 1986 года. - Учитывая всеобщий подъем политической и трудовой активности в жизни нашей страны, западные спецслужбы и центры идеологической диверсии модернизируют формы и методы подрывной деятельности, направленные на "идейную деформацию социалистического общества", разжигание ревизионистских и оппозиционных настроений, пытаются столкнуть советских литераторов на путь отхода от принципов социалистического реализма и партийности литературы. Для достижения своих враждебных замыслов противник стремится внедрить в сознание творческой Интеллигенции нигилистическую оценку всей практики социалистического строительства в СССР. Вновь "реанимируются" и выдвигаются на арену идеологической борьбы политические перерожденцы типа Солженицына, Копелева, Максимова, Аксенова, Владимова и им подобные, вставшие на путь активной враждебной деятельности. Многие из них стали прямыми участниками и исполнителями антисоветских провокаций и широкомасштабных пропагандистских акций. По заданиям спецслужб они ведут поиск единомышленников и пытаются устанавливать нелегальные каналы связи с негативно настроенными лицами из числа творческой Интеллигенции нашей страны. С учетом курса партии на дальнейшую демократизацию советского общества, противник стремится в первую очередь подвергнуть массированной обработке тех литераторов, которые и ранее допускали идейные шатания, не всегда выдерживали проверку на гражданскую зрелость и классовую убежденность, прямо или завуалировано ставили под сомнение правильность линии партии на коллективизацию, раскулачивание, борьбу с троцкизмом, национальную Политику КПСС, заявляли об отсутствии социальной справедливости и творческой свободы у нас в стране, требовали "убрать Цензуру" и вынести литературу и искусство из-под контроля партийных органов. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что как раз эти вопросы излагались Солженицыным в 1967 году в провокационном письме IV съезду советских писателей, в поддержку которого тогда выступили 80 членов Союза писателей СССР. Среди них Рыбаков, Светов, Солоухин, Окуджава, Искандер, Можаев, Рощин, Корнилов. Имеющиеся данные показывают, что весь последующий период эти писатели находились под пристальным вниманием спецслужб и центров идеологической диверсии противника. В настоящее время их идеологическая обработка значительно активизировалась как с позиций представительств капиталистических стран в Москве, так и в периоды выездов за рубеж по линии международного культурного обмена... Противник пытается изобразить дело таким образом, что будто в настоящее время "в русской литературе, как и в русском общественном сознании, началась новая эпоха, гораздо менее зависимая от идеологической Политики партии... Общественная мысль перешла к кардинальному переосмыслению всей духовной и исторической ситуации". С учетом этого спецслужбы выдвинули тезис о так называемом "единстве мировой русской Культуры", пытаются навязать его представителям литературной общественности в СССР, пропагандируя свою идею слияния на основе "общих духовных установок и целей" творческого процесса художественной Интеллигенции в нашей стране и бывших представителей, активно занимающихся на Западе антисоветской деятельностью и причисляемых к лику "гениев русской литературы и изгнании". По имеющимся сведениям, отдельные советские литераторы в публичных выступлениях и частных беседах высказываются за пересмотр отношения к личностям и творчеству ряда отщепенцев и настаивают на актуальности рассмотрения их произведений как неотъемлемой части "единой русской Культуры". В частности, М.Рощин и Приставкин высказывают мнение о возможности возвращения Солженицына в СССР и целесообразности в ближайшем будущем публикации его "произведений" в нашей стране. В. Леонович в апреле сего года на собрании объединения московских поэтов публично призвал пересмотреть отношение к проживающим на Западе отщепенцам Войновичу и Бродскому. В марте 1986 года на вечере в Музее В. В. Маяковского он высоко отозвался о творчестве антисоветчика Галича, выразив недовольство тем, что у нас не печатают его мужественные произведения. Окуджава, выступая на Всесоюзном семинаре ученых-славистов в пос. Нарва-Йыэсуу, Эстонской ССР, назвал Галича "первым по значимости среди бардов России". За последнее время в различные инстанции поступали заявления и письма в защиту отдельных осужденных за противоправную деятельность лиц, которые активно использовались Западом во враждебных СССР целях, а их пасквили в настоящее время объявлены на Западе "неотъемлемой частью русской литературы". (...) Комитет госбезопасности СССР проводит необходимые мероприятия по противодействию подрывным устремлениям противника в среду творческой Интеллигенции. Вот это действительно ЦК тревожило. Не случайно сам Горбачёв наложил резолюцию на докладе: 1. Разослать членам Политбюро ЦК КПСС, кандидатам в члены Политбюро ЦК КПСС и секретарям ЦК КПСС. 2. Тт. Лигачеву Е.К. и Яковлеву А.Н. Прошу переговорить со мной. А все эти десятки тысяч совписов - "левых" ли, "правых", "прогрессивных" или "реакционных" - со своею вечной междоусобной борьбой и показным фрондерством их вполне устраивали. Причем в любых комбинациях, какие только могли потребоваться партии: Горбачёв. Давайте послушаем Информацию т. Яковлева А.Н. о ходе работы съезда писателей СССР. Яковлев. В целом съезд писателей идет в русле партийных решении, но остро. В секциях даются резкие личностные характеристики. При этом дело доходит до крайностей. Поэт Куняев подрался с одним писателем. В прениях ставится вопрос о периодической сменяемости членов правления Союза писателей. Предлагается избирать их не более чем на два срока. Нынешних руководителей Союза писателей называют "детьми времени" и Говорят, что пусть они уходят с этим временем. Зал встречает такие заявления овациями. Руководство Союза писателей критикуется за келейность, недемократичность, бюрократизм. Подчеркивается отсутствие гласности в работе правления и руководства Союза писателей. Много говорится о необходимости покончить с "неприкасаемыми писателями", которые стоят вне критики. Затрагивается тема семейственности. Критикуется нынешняя Система авторских прав. Вознесенский внес предложение просить ЦК КПСС определить отношение к принято-му в свое время постановлению о журналах "Звезда" и "Ленинград". Это предложение было встречено аплодисментами... ...Теперь о возможном составе нового руководства Союза писателей. Марков сейчас находится в больнице. Может быть, следует иметь в виду такой вариант: Марков - председатель правления, Бондарев - первый секретарь. Но вместе с тем можно было бы создать рабочее бюро в составе т.т. Быкова, Залыгина, Распутина, Айтматова и некоторых других писателей. Не следует сбрасывать со счетов т.т. Евтушенко, Вознесенского и Рождественского. При этом нужно учитывать, что общее настроение складывается так, что старый состав руководства может быть забаллотирован. Горбачёв. Думаю, что нам не следует замыкаться на одном лице, не надо бороться за подведение черты при выдвижении кандидатур в состав правления. Яковлев. Если будет в список кандидатур для голосования выдвинуто дополнительно человек 10, то старое руководство может быть забаллотировано. В этом случае можно было бы иметь и запасной вариант: председатель правления - т. Залыгин, а первый секретарь - т. Карпов. Но и в этом случае было бы целесообразно создать рабочее бюро. Громыко. А сами писатели за какой вариант высказываются? Яковлев. Что касается первого варианта - избрание председателем т. Маркова, то нужно учитывать то обстоятельство, что он уже длительное время находится в руководстве Союза писателей, а этот момент подвергается критике. Горбачёв. Конечно, избрание т. Маркова было бы лучшим вариантом. А как расценивается кандидатура т. Бондарева? Громыко. Это крупный писатель. СОЛОМЕНЦЕВ. Он придерживается правильной линии. ВОРОТНИКОВ. Можно было бы включить в состав т. Быкова и некоторых других. МЕДВЕДЕВ. А т. Бондарева забаллотируют? Яковлев. Не должны. Горбачёв. Если т. Марков не пройдет, то можно пойти на т. Залыгина. Но он в годах, силенки маловато. Наверное, все-таки крен нужно держать на т. Бондарева. ЗНМЯННН. А как быть с секретариатом правления Союза писателей? Горбачёв. Пусть остается. Яковлев. Если мы будем ориентироваться на т. Бондарева как на первого секретаря, то об этом нужно было бы поговорить с т. Марковым. Горбачёв. С т. Марковым надо говорить обо всем. Ему следует воздать должное. И если даже он не будет избран, то с ним нужно поступить по-доброму. Яковлев. А нужно ли говорить с т. Бондаревым? ЛИГАЧЕВ. После избрания состава правления Союза писателей. Горбачёв. Правильно. Ведь все равно избирать нужно из состава тех, кто будет избран членами правления. Филипп Денисович, какое Ваше мнение? БОБКОВ (зам. председателя Комитета госбезопасности СССР). Если распространятся сведе-ния об ориентации на т. Бондарева, то его могут не избрать. Так что этот факт преждевременно огласке не предавать. Что касается т. Бондарева, то это хорошая кандидатура. СОЛОМЕНЦЕВ. Может быть, не скрывать того факта, что будет смена руководства, но не говорить, кто имеется в виду для избрания персонально? Горбачёв. Да, не следует ставить т. Бондарева под удар. ЛИГАЧЕВ. Вообще-то говоря, смена руководства Союза писателей - это вещь назревшая. Громыко. Мы не должны смену руководства Союза писателей воспринимать болезненно. Важно, чтобы новое руководство было творческим, авторитетным. Ведь было время, когда Союза писателей не существовало, а авторитеты в литературе все равно были. Горбачёв. Конечно, следует учитывать общее настроение в пользу обновления руководства. Драматизировать это не следует. Прав Егор Кузьмич, что освежение состава руководства Союза писателей - вещь назревшая. Давайте договоримся в первую очередь ориентироваться на то, чтобы т. Марков был избран председателем, а т. Бондарев - секретарем. Нужно использовать для этого возможности нашего влияния. Ведь на съезде будет заседание партийной группы? Яковлев. Да. Горбачёв. Давайте исходить из этого, а т. Яковлев А.Н. пусть идет на съезд. В результате т. Марков стал председателем, а секретарем - "запасной вариант" т. Карпов, отставной генерал-майор и патриот, слывший большим Либералом. Но сколько же было восторгов - и на Востоке, и на Западе - по поводу революционных перемен! Так начиналась новая эра - их гласность. * * * Слов нет, "гласность и перестройка" были дьявольским изобретением: на них ведь купилась не только вечно готовая продаться советская Интеллигенция - купился весь мир. Да и как было не купиться на "молодого, энергичного" генсека, ещё и заговорившего о "реформах", после череды унылых, неулыбчивых кремлевских стариков, после их бесконечных похоронных процессий, а пуще всего - после напряжения внезапно вернувшейся в начале 80-х "холодной войны" с её гонкой вооружения, "движением за мир" и кризисами. Кому же не хотелось верить, что все это позади? И, сколько ни объясняй людям, что советская Система - не монархия, а генсек - не царь, кто же в ту пору не желал удачи новому царю-реформатору! Из сотен тысяч Политиков, журналистов, академиков лишь крошечная горстка сохранила достаточно трезвости, чтобы не поддаться соблазну, и ещё меньшая горстка решалась сказать вслух о своих сомнениях. Но разве кто-нибудь хотел слушать? Между тем, достаточно было поглядеть на Горбачёва, услышать в оригинале его неправильную, корявую и бессмысленную речь, эту бесконечную околесицу мелкого партийного чиновника - перевод сильно её скрашивал, чтобы раз и навсегда избавиться от иллюзий и наваждений. Достаточно было самого поверхностного знания советской Системы, чтобы этих иллюзий не иметь изначально, не мог подняться по ступенькам партийной лестницы Либерал-реформатор. Чудес не бывает. Но всем так хотелось чуда! На скептика бросались с яростью, как на врага, на убийцу будущего человечества: - Молчи! Не спугни... Словно все мы вдруг оказались соучастниками одного всемирного заговора, сказать о котором вслух значит предать заговорщиков, разбудив задремавшего врага. - Тсс... Тихо. Лишь бы не проснулся... Да ведь ровно так и оценила советская пресса (а с нею - и советская Интеллигенция) наше "письмо десяти": как "донос на свой народ" ("Правда"), как "попытку убить перестройку" ("Московские новости"). Поневоле забеспокоишься да что ж такое эта "перестройка", если её можно убить невзначай одним словом сомнения? Помилуйте, донос - кому? Где же притаился этот незримый враг?' На Западе? На Востоке? Кого из чувства любви к родине надлежало нам всем обманывать? Уж точно не политбюро - они ведь эту Политику и придумали. Но в том и состояла гениальность этого изобретения, что никакие логические доводы на людей не действовали. Это был своего рода массовый психоз, сродни миротворческой истерии начала 80-х, вдобавок инспирированный ровно теми же кремлевскими манипуляторами. Конечно, не самим Горбачёвым этим провинциальным аппаратчиком, способным разве что на мелкое жульничество. Юрий Любимов, блестящий режиссер, с профессионально острым глазом на типажи, очень точно подметил поразительное сходство нового генсека с классическим типом русского мошенника: - Да это же вылитый Чичиков - господин, приятный во всех отношениях! И Правда, посмотрите забавы ради у Гоголя описание его бессмертного героя: "в бричке сидел господин, не красавиц, но и не дурной наружности, не слишком толст, не слишком тонок, нельзя сказать, чтобы стар, однако и не так, чтобы слишком молод". Чем не Горбачёв! Только пятна на лбу не хватает. За эту округлую приятность его и сделали генсеком - как наиболее подходящего исполнителя грандиозного "оперативно-чекистского мероприятия", задуманного и разработанного мастером этих дел Андроповым ещё в конце правления Брежнева. Не случайно говорили тогда чекисты некоторым особо доверенным деятелям из числа "либеральной" Интеллигенции: - Погодите, не торопитесь. Вот покончим с Диссидентами, умрет Брежнев, и наступят большие перемены. Да ведь и сам Горбачёв не скрывал этого под конец, когда процесс уже вышел из-под контроля, и многие стали упрекать его за непродуманность реформ. Как, мол, не продумали! - возмущался он. Очень даже продумали, причем задолго до 1985 года, - сто десять исследований и разработок было тогда представлено в ЦК различными мозговыми трестами. "Все они относятся к периоду, когда до апрельского Пленума было ещё далеко", - сказал Горбачёв, выступая перед "деятелями пауки и Культуры" в январе 1989 года. И то сказать, разве мог секретарь захудалого крайкома, только к 1978 году попавший в ЦК, да и то на должность куратора сельского хозяйства, додуматься до такого дьявольского плана, столь точно рассчитанного на психологию западного истеблишмента? Он и на Западе-то не бывал до 1984 года, то есть до того момента, как его стали активно готовить к роли генсека. Нет, тут чувствовалась рука мастера Дезинформации, 15-летний опыт шефа КГБ, его вера в заговор как двигатель истории. Кто ж ещё мог придумать инсценировку в Москве гибрида "пражской весны" с ленинским нэпом? Кому ещё могло прийти в голову создать видимость политического плюрализма средствами КГБ? Да и само это словечко - перестройка - тоже ведь шедевр пропаганды. Поди, пойми, что это значит? Целые библиотеки книг и исследований написаны на Западе на эту тему, а весь мир, точно стая попугаев, старательно выговаривал, ломая язык per-re-stroi-ka! А ведь, казалось бы, так просто: ПЕРЕ-стройка в строительстве - то же, что и перелицовка одежды. Ничего нового не предполагает: тот же материал, да не запачканной ещё изнанкой наружу. Тот же социализм, только с новым фасадом. Вот они и "перестраивали" концлагерь социализма в большую потемкинскую деревню. Конечно же, такую операцию не специалист по сельскому хозяйству придумал: в потемкинских деревнях урожаев не собирают. Теперь, когда это "мероприятие" с треском провалилось, стало известно, как создавались фиктивные "партии", гебешные "народные фронты" и всякие ультранационалистические пугала вроде "Памяти". Недавно А. Н. Яковлев признался, что даже Жириновского выдумал КГБ с одобрения политбюро в 1989 году. Но истинным шедевром была, конечно, легенда о борьбе в политбюро "реформаторов" и "консерваторов", благодаря которой весь мир "спасал Горбачёва" целых семь лет! И как спасал! Одних кредитов и займов - то бишь денег западных налогоплательщиков - выдоил Горбачёв у Запада за это время 45 миллиардов долларов. Не считая Нобелевской премии мира самому себе. Теперь же хватились - ни единого цента найти не могут. Где, в каких швейцарских банках они осели - Бог весть. Вспоминая это время, я не могу избавиться от чувства физической тошноты. Мир готов был оправдать все: и спровоцированный Москвой карабахский конфликт, и резню в Тбилиси в мае 89-го, и кровавую вакханалию в Баку в 90-м, и даже провокации советских спецчастей в Прибалтике в январе 91-го, хотя эти последние каждый мог видеть по телевизору. Будто бы хоть кто-то, даже отдаленно знакомый с советской Системой, не знал, что ни одно это событие не могло свершиться вопреки воле генсека. Но - лишь бы не кончился золотой сон перестройки, лишь бы "консерваторы" не съели "реформаторов" в политбюро. Гибли тысячи людей, а мир волновало только одно - ах, как бы это не "повредило Горбачёву". Поразительно: человек, сосредоточивший в своих руках больше власти, чем Сталин и Мао Цзэдун вместе взятые, воспринимался как жертва, как гонимый оппозиционер. Есть ли другой такой пример в истории? Сюжет был практически неисчерпаем то - "борьба за наследие", то - "борьба за власть"; то одни имена "врагов перестройки", то другие услужливо разносили по свету сотни тысяч журналистов, наблюдателей, "экспертов". Независимо от того, понимали они или нет, что служат каналами Дезинформации, навсегда останется на их Совести тяжкий грех. И даже теперь, когда все это уже очевидно, ни один из них не покаялся. Напротив, они теперь на самом верху, как, например, Строб Талбот, сделавший Горбачёва "человеком десятилетия" в журнале "Тайм", а ныне главный зодчий отношений с Востоком у президента Клинтона. И где же эта борьба? Вот передо мной протокол заседания политбюро 11 марта 1985 года, на котором Горбачёв был избран генсеком. Избран, заметьте, единогласно. Это длинный и скучный документ, состоящий из сплошных панегириков, произносимых присутствующими по очереди. Поэтому я не стану его приводить целиком, ограничусь лишь речами тех, кого чаще всего называли конкурентами Горбачёва на этот пост, врагами его Политики, "консерваторами", "реакционерами": ГРИШИН. Мы сегодня решаем исключительно важный вопрос. Речь идет о продолжении дела партии, о преемственности руководства. Генеральный секретарь ЦК - это человек, который организует работу Центрального Комитета. Поэтому на таком посту должно стоять лицо, которое отвечает самым высоким требованиям. Оно должно обладать и знаниями, и принципиальностью, и опытом, и, кроме того, очень большой терпимостью. Мы вчера вечером, когда узнали о Смерти Константина Устиновича, в какой-то мере предрешили этот вопрос, договорившись утвердить Михаила Сергеевича председателем комиссии по похоронам. На мой взгляд, он в наибольшей степени отвечает тем требованиям, которые предъявляются Генеральному секретарю ЦК. Это широко эрудированный человек. Он окончил юридический факультет Московского университета и экономический факультет сельскохозяйственного института. У него большой опыт партийной работы. Поэтому я думаю, что у нас нет и не может быть другого предложения, кроме предложения о выдвижении М. С. Горбачёва для избрания на пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Что касается нас, то мы каждый на своем посту будем активно его поддерживать. Романов. Михаил Сергеевич Горбачёв прошел богатую школу жизни. Он начал с низовой работы в комсомольской, потом партийной организации. И здесь проявилось его качество организатора и руководителя масс. Я по своей прежней работе могу сказать, что партийный актив высоко оценивает деятельность М. С. Горбачёва. Он эрудированный человек. Например, он очень быстро разобрался во многих сложнейших вопросах научно-технического прогресса. Причем не только разобрался, но и начал нащупывать пути решения многих проблем, связанных с внедрением научно-технических достижений в производство. Николай Александрович Тихонов говорил здесь о работе Михаила Сергеевича Горбачёва в Комиссии по совершенствованию хозяйственного механизма. Тон этой комиссии задает т. Тихонов, а Михаил Сергеевич, опираясь на отделы ЦК, тактично вносит свои предложения, которые в большинстве своем поддерживаются Комиссией. К своей работе Михаил Сергеевич очень требователен. Но эта его требовательность сочетается с активной помощью людям, с доверием к ним. Поэтому я считаю, что он будет полностью обеспечивать преемственность руководства в нашей партии и вполне справится с теми обязанностями, которые будут на него возложены. Чебриков. Тон сегодняшнему нашему разговору задал Андрей Андреевич Громыко. Он очень правильно сказал, что мы должны смотреть в будущее. Это умение смотреть в будущее, может быть, сейчас важнее всего. Мне также исключительно импонировали слова А.А.Громыко о необходимости сохранения и укрепления единства Политбюро, Центрального Комитета, всей нашей партии в целом. И сегодня, когда мы говорим о Генеральном секретаре ЦК КПСС, мы должны четко оценить, кто тот человек, который сможет выполнить эту сложнейшую задачу. И я уверен, что Михаил Сергеевич Горбачёв с этой задачей с честью справится. За эти качества т. Горбачёва очень ценили Л.И.Брежнев, Ю.В.Андропов и К.У.Черненко. Лидер нашей партии должен обладать хорошей теоретической и практической базой. Можно было бы сослаться на ряд статей и выступлений Михаила Сергеевича. Но я назову лишь его выступление на состоявшейся недавно Всесоюзной теоретической конференции. Я думаю, что все из нас заметили, насколько это было смелое и сильное выступление. Михаил Сергеевич Горбачёв - контактный человек. Он умеет прислушиваться к другим, с пониманием относится к затрагиваемым проблемам. А проблем у нас в стране много. И для решения их требуется человек, который хорошо понимает эти проблемы, человек, обладающий большой работоспособностью и эрудицией. Такая эрудиция и работоспособность у М.С.Горбачёва есть в полной мере. Идя сегодня на Пленум, я, конечно, советовался с моими товарищами по работе. Ведомство у нас такое, которое хорошо должно знать не только внешнеполитические проблемы, но и проблемы внутреннего, социального характера. Так вот, с учетом всех этих обстоятельств чекисты поручили мне назвать кандидатуру т. Горбачёва М.С. на пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Вы понимаете, что голос чекистов, голос нашего актива - это и голос народа. Что касается нас, то мы со своей стороны постараемся работать на высоте задач, которые стоят перед Комитетом государственной безопасности. Сплоченный чекистский коллектив сделает все, чтобы ещё лучше работать во главе с Политбюро ЦК КПСС, которое будет возглавлять новый Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С.Горбачёв. ДЕМИЧЕВ. Я скажу очень кратко. Уверен, что мы делаем сегодня совершенно правильным выбор. Михаила Сергеевича Горбачёва хорошо знают в нашей стране. Его неплохо знают и за границей. О том, что он умеет работать за рубежом, убедительно показали его поездки в Англию, Канаду, в Народную Республику Болгарию. Громыко. И в Италию тоже. ДЕМИЧЕВ. У Михаила Сергеевича Горбачёва есть чувство нового, есть широкая эрудиция и организаторский талант. Это обаятельный человек. Ведь не секрет, что после Смерти Ю. В. Андропова он занимался всеми вопросами работы Центрального Комитета, но особенно много сделал в области развития нашего агропромышленного комплекса. Без преувеличения можно сказать, что к нему потянулись наши ученые, творческая Интеллигенция, писатели. Вообще это вполне достойный человек для такого высокого поста. ЛИГАЧЕВ. Прежде всего, я хочу отметить очень важный зачин, который сделал здесь А. А. Громыко. Михаил Сергеевич Горбачёв, несомненно, обладает всеми чертами крупного политического деятеля. Причем у него в запасе ещё очень много интеллектуальных и физических сил. Важно также отметить, что для М.С.Горбачёва характерен большой азарт в работе, стремление к поиску в малых и больших делах, умение организовать дело. А это, как вы понимаете, имеет огромное значение для всей партийно-организационной работы, для улучшения её стиля и методов. Эта работа охватывает кадровую Политику, деятельность Советов, профсоюзов, комсомола, и с ней хорошо знаком Михаил Сергеевич Горбачёв, который пользуется большим уважением в партийных, профсоюзных, комсомольских организациях, в активе нашей партии, в народе в целом. Мне об этом сегодня говорили многие секретари обкомов и крайкомов партии. Выдвижение М. С. Горбачёва вызовет чувство гордости в нашем народе, поднимет авторитет Политбюро ЦК КПСС. И так - все присутствующие члены политбюро, секретари ЦК (отсутствовал один Щербицкий, находившийся с визитом в США и не успевший к началу заседания). И где же "борьба за престолонаследие"? Ни единого намека, ни тени сомнения. Откуда же, скажите, взялись эти слухи (и даже утверждения) о том, что Горбачёва выбрали чуть ли не меньшинством голосов? Но, быть может, идея перестройки была для них неожиданностью? Быть может, она и вызвала впоследствии "борьбу за власть"? Напротив, собравшиеся отлично знают, какой план предстоит осуществлять новому генсеку, потому и подчеркивают энергию, "новаторство" своего кандидата, стоящие перед страной проблемы. Похоже, вопрос о наследии вообще давно предрешен, возможно ещё при Андропове, а происходящее 11 марта - всего лишь пустая формальность. Более того, просмотрев десятки протоколов заседаний горбачевского политбюро, я не нашел ни малейших следов "борьбы" вообще. Конечно, у них возникали разногласия, сомнения, даже споры, связанные с конкретными проблемами, как они возникали и при Брежневе. Скорее, их было меньше, а протекали они уж точно менее остро, чем у Андропова с "идеологами". Уж если кто и был из них "консервативен", так это сам Горбачёв, всегда занимавший осторожную позицию. Но зато "неприятные" проблемы поручались вполне сознательно тем, кому создавали репутацию консерваторов, а "приятные" "реформаторам". Тому много примеров, некоторые даже забавны. Горбачёв. Один вопрос я отложил. Его внес по моему поручению т. Долгих. Вот его записка (читает). Это вопрос о возвращении ледоколу "Л. Брежнев" его прежнего наименования "Арктика". А новый ледокол назвать "Л.Брежнев". ЗАЙКОВ. Там уже заложена табличка: "Л. Брежнев". АЛИЕВ. Спускать, "Л. Брежнев", но сообщение не публиковать. РЫЖКОВ. Это надо сделать в один день без телевидения. Горбачёв. Поручим т.т. Лигачеву и Зайкову продумать все и внести предложения. И ещё одни вопрос. (Читает письмо Аллилуевой). Конечно, спешка в решении о её приезде была. Первое желание - пусть едет, но, может быть, не торопиться, побеседовать. Чебриков. Первые письма были хорошие, с благодарностью. Здесь же - 50 процентов проблем, о которых она вообще не говорила. Сегодня ночью её увезли в больницу с сердечным приступом. Горбачёв. Надо выяснить мнение её дочери и встретиться на высоком уровне. Если мне, то потребуется оценивать Сталина, Сталинград и т.д. Я сам из такой семьи. Дяде подорвали здоровье. Пять детей у матери из беднейшей семьи. Я медаль получил за сочинение "Сталин - наша слава боевая, Сталин нашей юности полет!" Может, поэтому целесообразнее встречу получить тов. Соломенцеву М.С.? Громыко. А может быть, тов. Лигачеву Е.К.? Чебриков. В письме многое подтасовано. Никто её не обижал. Горбачёв. Поручим встретиться тов. Лигачеву. Как видно, он и сам до конца не мог определить, из какой же он все-таки семьи? Из той, что пострадала, или из той, что навеки осталась в полете юности? Впрочем, смешного во всем этом мало. Слишком дорого обошлись их игры всем нам.   13. Души живые Конечно, при такой масштабной имитации Демократии основной задачей для властей было не упустить инициативу, не дать консолидироваться реальной оппозиции - пример польской "Солидарности" должен был маячить у них перед глазами мрачным напоминанием. А потому, прежде чем создавать свои "фронты", надо было сперва окончательно добить оппозиционные группы, сложившиеся за 20 лет борьбы с режимом. И, прежде всего - доломать упрямых зэков, лишить их морального авторитета, заставить "идейно разоружиться". В то же время никак нельзя было рассчитывать и на успех на Западе, не избавившись от проблемы политических заключенных, слишком уж она очевидна. Вопросом этим будущий лауреат Нобелевской премии мира занялся сразу же после прихода к власти. Внешне 1985 год никакой высшей милостью отмечен не был - аресты и преследования, напротив, даже усилились. Оно и понятно: сначала надо было "очистить" страну от потенциальных оппозиционеров. Так, в докладе главы КГБ Чебрикова лично Горбачёву о проделанной его ведомством работе за 1985 год в числе прочего сообщается: В отчетный период органы госбезопасности активизировали борьбу с идеологическими диверсиями классового противника. Чекисты повсеместно участвовали в работе партийных органов по устранению различных негативных процессов и явлений, совершенствовали предупредительно-профилактическую деятельность. В результате принятых мер сорваны планы спецслужб противника в более широких масштабах инспирировать в нашей стране враждебную деятельность антиобщественных элементов. В Москве, Ленинграде, столицах союзных республик и других городах предупреждены и пресечены подрывные идеологические акции нескольких сот эмиссаров и функционеров зарубежных антисоветских националистических, сионистских и клерикальных организации. Из них 300 выдворены, 322 закрыт въезд в СССР. (...) На стадии зарождения на Украине, в прибалтийских республиках, некоторых других местах выявлено и ликвидировано 25 нелегальных националистических группирований. Пресечены попытки создания ряда нелегальных групп просионистскими элементами. 28 наиболее активных инспираторов враждебной деятельности привлечены к уголовной ответственности. Своевременно принятыми мерами предупреждено формирование на идейно ущербной основе 93 молодежных группирований. За враждебную деятельность и другие правонарушения привлечено к уголовной ответственности 11 находившихся на нелегальном положении церковно-сектантских главарей, пресечена противоправная деятельность многих религиозных экстремистов, ликвидировано несколько печатных точек, перевалочных баз и складов литературы. В результате принятых мер прекращена деятельность на территории среднеазиатских и северокавказских республик около 170 подпольных "школ" по обучению детей религии, ряд сектантских общин склонен к легализации. Разыскано 1275 авторов и распространителей анонимных антисоветских и клеветнических материалов, 97 из них привлечены к уголовной ответственности. (...) Органы КГБ активно участвовали в деятельности партии и Государства по воспитанию у советских людей высокой политической бдительности, уважения к праву и закону, вели большую работу по предупреждению преступных, антигосударственных деяний, политически вредных процессов и явлений. Осуществлены предупредительно-профилактические меры в отношении 15271 человек. Гуманное отношение к заблуждающимся советским гражданам сочеталось с твердым и решительным пресечением преступных действий враждебных элементов. Привлечено к уголовной ответственности: за особо опасные государственные преступления - 57 человек, иные государственные преступления - 417, другие преступлении - 61. Расследование дел проводилось при строгом соблюдении уголовно-процессуальных норм, под надзором органов прокуратуры. (Цифры, выделенные курсивом, вписаны от руки). Однако одновременно ужесточалось и давление на заключенных с целью заставить их раскаяться, отказаться от своих взглядов. Это давление продолжало расти весь 1985 и 1986 годы, достигнув своего апогея к концу 1986-го. Горбачёв явно торопился: с началом гласности проблему нужно было решать срочно. Горбачёв. Я попросил Виктора Михайловича рассказать о том, что за люди у нас отбывают наказание за преступления, которые западная пропаганда квалифицирует как политические. Чебриков. Согласно нашему законодательству эти преступления являются особо опасными государственными преступлениями. Всего за совершение указанных преступлений привлечены к ответственности и отбывают наказание 240 человек. Это лица, осужденные за шпионаж, переход государственной границы, распространение враждебных листовок, валютные махинации и т.д. Многие из этих лиц заявили о своем отказе от продолжения враждебной деятельности. Свои заявления они связывают с политическими изменениями после апрельского Пленума ЦК КПСС и XXVII съезда партии. Представляется, что можно было бы вначале одну треть, а затем и половину этих лиц из заключения освободить. В этом случае отбывать наказание остались бы лишь те лица, которые продолжают оставаться на враждебных нашему Государству позициях. Горбачёв. Представляется, что это предложение можно было бы поддержать. Чебриков. Мы сделаем это разумно. Для того чтобы быть уверенными, что указанные лица не будут продолжать заниматься враждебной деятельностью, за ними будет установлено наблюдение. ЩЕРБИЦКИЙ. Чем объясняется, что к уголовной ответственности за совершение особо опасных государственных преступлений привлекается сравнительно немного лиц, перестройкой? Чебриков. Это объясняется тем упором, который органы КГБ делают на проведение профилактической работы. Многие лица выявляются, если можно так сказать, на подходе к грани, за которой следует уголовно наказуемое деяние. Для воздействия на них используются как возможности органов КГБ, так и общественности. Громыко. Какие преступления являются самыми опасными, и какое наказание за них назначается? Чебриков. Шпионаж. Мера наказания за него - расстрел или 15 лет лишения свободы. За шпионаж расстрелян Полищук. Вчера приведен в исполнение приговор в отношении Толкачева. Горбачёв. Американская Разведка щедро расплачивалась с ним. У него обнаружено 2 миллиона рублей. Чебриков. Этот агент выдал противнику очень важные военно-технические секреты. Горбачёв. Давайте условимся о том, что соображения, высказанные тов. Чебриковым, в принципе одобряем. Пусть КГБ вносит предложения в установленном порядке. ЧЛЕНЫ ПОЛИТБЮРО. Согласны. Заметьте, как старательно сваливают они в одну кучу и валютчиков, и шпионов, и политических оппонентов. Можно подумать, они не понимают разницы. Как бы не так! Кто же это "отказался от продолжения враждебной деятельности в связи с апрельским Пленумом"? Уж точно не валютчики со шпионами. Но, видно, так легче - не все называть своими именами. Соответственно, к концу года "в установленном порядке" вносятся "предложения": В последние годы (...) удалось парализовать противоправную деятельность организаторов, инспираторов и активных участников нелегальных группирований: "хельсинских групп", "Свободного межотраслевого объединения трудящихся", Русской секции "Международной амнистии", "Фонда помощи политзаключенным" и других, которых противник рассматривал как "силы, способные привести к изменению существующего в СССР государственного и общественного строя, - докладывали руководству Чебриков, Рекунков, Теребилов и Кравцов в декабре 1986 года. - За период 1982-1986 гг. более 100 человек отказались от продолжения противоправной деятельности и встали на путь исправления. Отдельные из них (...) выступали по телевидению и в газетах с публичными заявлениями, разоблачающими спецслужбы Запада и бывших единомышленников. В 1986 г. Президиумом Верховного Совета СССР и Президиумами Верховных Советов союзных республик по представлению органов КГБ, прокуратуры и суда 24 человека были освобождены от дальнейшего отбытия наказания. 4 осужденным наказание в виде лишения свободы было заменено ссылкой. Подавляющее большинство из них правильно восприняли принятые в отношении них решения, за исключением Ратушинской, которая, выехав на Запад по частным делам, продолжает выступать с враждебными заявлениями. В настоящее время за совершенные преступления по вышеуказанным статьям отбывают наказание 301 и находятся под следствием 23 человека. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что происходящие после апрельского (1989 г.) Пленума ЦК КПСС и XXVII съезда партии изменения и нашем обществе повлияли на образ мыслей и поведение части из тех, кто в свое время оказался под воздействием буржуазной пропаганды и враждебно настроенных элементов, совершил противоправные действия и понес наказание. Одни из них осознали вред, нанесенный ими интересам общества, другие придерживаются выжидательной позиции. Ряд лиц не изменил своих антисоветских взглядов. В нынешних условиях демократизации всех сторон общественной жизни, крепнущего единства партии и народа представляется возможным рассмотреть вопрос об освобождении в порядке помилования из мест лишения свободы и ссылки определенной части осужденных, а также от уголовной ответственности - находящихся под следствием лиц, совершивших упомянутые выше преступления. Лицам из указанной категории можно было бы предложить обратиться с заявлением в Президиум Верховного Совета СССР о недопущении ими впредь враждебной и иной противоправной деятельности. При получении заявлений освободить единовременно таких лиц от отбывания наказания пли от уголовной ответственности по представлению Прокуратуры СССР, Верховного суда СССР, Минюста СССР, МИД СССР и КГБ СССР в порядке помилования Президиумом Верховного Совета СССР. (...) Не освобождать от наказания особо опасных рецидивистов, а также лиц, которые продолжают оставаться на явно враждебных позициях, откажутся дать письменные заверения о прекращении антиобщественной деятельности. Такие меры позволили бы отказавшимся от продолжения противоправной деятельности занять свое место в обществе, а с другой стороны, выявить и тех, кто ранее под лозунгом борьбы за "демократизацию" и "права человека" лишь прикрывал антисоветскую сущность своих устремлений. Принятие положительного решения по данному вопросу даст политический выигрыш, ещё раз подчеркнет гуманизм Советской власти. При осуществлении указанных мер, мы можем встретиться с рецидивами антиобщественной деятельности, однако это, по нашему мнению, не должно привести к серьезным негативным последствиям. (Цифры, выделенные курсивом, вписаны от руки). Так горбачевская "демократизация" начиналась с выкручивания рук политзаключенным под аккомпанемент восторженных дифирамбов на Западе. Конечно, непосвященной публике трудно понять, что это значило: три месяца неотапливаемого ПКТ посреди зимы, 400 грамм хлеба, горячая пища через день, а раз-два в неделю - офицер КГБ с его неизменным вопросом: - Ну, как, усвоили смысл апрельского Пленума ЦК? Да ведь и это ещё не все - давили на родственников, грозили новым сроком. Бывали и случаи избиения. Чекистской фантазии не было предела некоторых переодевали в гражданскую одежду, везли домой показать, как хорошо на воле. А под конец - все тот же вопрос: - Ну что, готовы написать заявление? Эта жестокая игра настолько возмутила Толю Марченко, что он объявил бессрочную голодовку, требуя безусловного освобождения всех политзэков, проголодал больше трех месяцев и погиб. Но даже и такая крайняя форма протеста Запад не отрезвила. Наступали на редкость бессовестные времена. Однако Смерть Марченко встревожила политбюро: убивать в их планы не входило. Да и резонанс на Западе, какой-никакой, а все же был. Пришлось "ускорить" процесс освобождения, уменьшить давление, снизить требования. Освобождать стали по любому заявлению, даже без обещания "отказаться от антиобщественной деятельности", лишь бы попросил о помиловании. На 15 января 1987 года отбывали наказание за преступления, предусмотренные статьями 70 и 190 Уголовного кодекса РСФСР и соответствующими статьями уголовных кодексов союзных республик, 288 человек, - докладывали Чебриков и генеральный прокурор Рекунков лично Горбачёву в феврале 1987 года. - Из них в исправительно-трудовых учреждениях за антисоветскую агитацию и пропаганду (статья 70) - 114 человек, за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй (статья 190) - 119 человек, в ссылке осужденных по указанным статьям находилось 55 человек. Во исполнение Постановления ЦК КПСС N47/54 ОП от 31 декабря 1986 года Прокуратурой и Комитетом госбезопасности СССР организована необходимая работа среди этой категории лиц. В результате 51 человек обратился с письменным заявлением о недопущении впредь противоправной деятельности. Президиумом Верховного Совета СССР принято решение о их помиловании. Вновь поступило на рассмотрение 13 заявлений. С остальными осужденными работа продолжается и в феврале будет завершена. Кроме того, под следствием находилось по статье 70-4 человека, дела по ним прекращены. По статье 190 - 17 человек, дела в отношении которых прекращаются. В исправительно-трудовых учреждениях в ссылке находятся 25 особо опасных рецидивистов, осужденных по этим статьям, на которых не распространяется установленный инстанцией порядок освобождения от наказания. Представляется возможным провести с ними, на строго индивидуальной основе, воспитательную работу. Тех, кто твердо встал на путь исправления, осудил прошлую преступную деятельность и заявит о недопущении её впредь, представить к помилованию на общих основаниях. (...) Что касается отбывающих наказание по статье 142 (нарушение законов об отделении церкви от Государства и школы от церкви) Уголовного кодекса РСФСР и соответствующим статьям уголовных кодексов других союзных республик (10 человек), занимавшихся организацией нелегальных подпольных типографий, инспирацией антиобщественных проявлений среди верующих и незаконным приобщением детей к религии, то представляется целесообразным и в данном случае, при получении от них заявлений об отказе в дальнейшем от противоправной деятельности, представлять материалы к помилованию на общих основаниях. Особую категорию составляют лица (96 человек), совершившие правонарушения, предусмотренные перечисленными статьями уголовных кодексов, в состоянии невменяемости и направленные по определению судов на принудительное лечение. В соответствии с установленным порядком о медицинском переосвидетельствовании их дважды в год те из них, кто по состоянию здоровья не представляет более общественной опасности, переводятся в психиатрические больницы общего типа или под наблюдение родственников. В настоящее время, в частности, по медицинскому заключению от принудительного лечения освобождается ряд лиц (Гершуни, Первушин, Клебанов и другие). Такие доклады, как сводки с поля боя, продолжали поступать на стол Горбачёву чуть не каждый месяц. До середины 1987 года. Последний, что мне довелось увидеть, датирован 11 мая - в нем сообщаются, между прочим, такие цифры: В связи с решением инстанций, в порядке частного помилования в марте-апреле с.г. освобождено 108 человек, осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду, и 64 человека, отбывавших наказание за совершение преступления, предусмотренного статьей 190 УК РСФСР и соответствующими статьями уголовных кодексов других союзных республик. На 1.05.I987 г. продолжили отбывать наказание 98 человек из этой категории осужденных (в местах лишения свободы 78 и в ссылке 20 человек), в том числе 24 рецидивиста и 74 пока отказывающиеся дать обязательства о прекращении преступной деятельности. Под конец произошло то, чего мы больше всего опасались: освобождали (и даже без заявлений) только тех, о ком знали, за кого заступались на Западе. Их чаще всего на Запад и выгоняли, лишая гражданства. Но ни интереса, ни возмущения это уже ни у кого не вызывало. Напротив, восторгались либеральностью Горбачёва, его неустанной борьбой с "консерваторами". Так и войдет теперь в историю, что вот, дескать, реформатор Горбачёв освободил политических заключенных. Не всех сразу, постепенно, поскольку "сопротивлялись консерваторы" в политбюро, но ведь освободил. На самом деле, последних политзэков освободил уже Ельцин в феврале 1992 года. * * * Конечно, Горбачёв не мог долго дурить даже придурковатый Запад, не решив вопроса с Сахаровым, все ещё находившимся к ссылке. Этой проблемой он тоже занялся вскоре после прихода к власти, задолго до провозглашения своей гласности. Горбачёв. ...В конце июля с.г. ко мне с письмом обратился небезызвестный Сахаров. Он просит дать разрешение на поездку за границу его жены Боннэр для лечения и встречи с родственниками. Чебриков. Это старая история. Она тянется вот уже 20 лет. В течение этого времени возникали разные ситуации. Применялись соответствующие меры, как в отношении самого Сахарова, так и Боннэр. Но за все эти годы не было допущено таких действий, которые нарушали бы законность. Это очень важный момент, который следует подчеркнуть. Сейчас Сахарову 65 лет, Боннэр - 63 года. Здоровьем Сахаров не блещет. Сейчас он проходит онкологическое обследование, так как стал худеть. Что касается Сахарова, то он как политическая фигура фактически потерял свое лицо и ничего нового в последнее время не говорит. Возможно, следовало бы отпустить Боннэр на 3 месяца за границу. По существующему у нас закону можно на определенный срок прервать пребывание в ссылке (а Боннэр, как известно, находится в ссылке). Конечно, попав на Запад, она может сделать там заявление, получить какую-нибудь премию и т.д. Не исключено также, что из Италии, куда она собирается поехать на лечение, она может поехать и в США. Разрешение Боннэр на поездку за границу выглядело бы гуманным шагом. Возможны два варианта дальнейшего её поведения. Первый - она возвращается в Горький. Второй - она остается за границей и начинает ставить вопрос о воссоединении семьи, то есть о том, чтобы Сахарову было дано разрешение на выезд. В этом случае могут последовать обращения государственных деятелей западных стран, да и некоторых представителей коммунистических партий. Но мы Сахарова не можем выпустить за границу. Минсредмаш (министерство среднего машиностроения, т.е. атомной промышленности) против этого возражает, поскольку Сахаров в деталях знает весь путь развития наших атомных вооружений. По мнению специалистов, если Сахарову дать лабораторию, то он может продолжить работу в области военных исследований. Поведение Сахарова складывается под влиянием Боннэр. Горбачёв. Вот что такое сионизм. Чебриков. Боннэр влияет на него на все 100 процентов. Мы рассчитываем на то, что без неё его поведение может измениться. У него две дочери и один сын от первого брака. Они ведут себя хорошо и могут оказать определенное влияние на отца. Горбачёв. Нельзя ли сделать так, чтобы Сахаров в своем письме заявил, что он понимает, что не может выехать за границу? Нельзя ли у него взять такое заявление? Чебриков. Представляется, что решать этот вопрос нужно сейчас. Если мы примем решение накануне или после Ваших встреч с Миттераном и Рейганом, то это будет истолковано как уступка с нашей стороны, что нежелательно. Горбачёв. Да, решение нужно принимать. ЗИМЯНИН. Можно не сомневаться, что на Западе Боннэр будет использована против нас. Но отпор её попыткам сослаться на воссоединение с семьей может быть дан силами наших ученых, которые могли бы выступить с соответствующими заявлениями. Тов. Славский (министр среднего машиностроения) прав выпускать Сахарова за границу мы не можем. А от Боннэр никакой порядочности ожидать нельзя. Это - зверюга в юбке, ставленница империализма. Горбачёв. Где мы получим большие издержки - разрешив выезд Боннэр за границу или не допустив этого? ШЕВАРДНАДЗЕ. Конечно, есть серьезные сомнения по поводу разрешения Боннэр на выезд за границу. Но все же мы получим от этого политический выигрыш. Решение нужно принимать сейчас. ДОЛГИХ. Нельзя ли на Сахарова повлиять? РЫЖКОВ. Я за то, чтобы отпустить Боннэр за границу. Это - гуманный шаг. Если она там останется, то, конечно, будет шум. Но и у нас появится возможность влиять на Сахарова. Ведь сейчас он даже убегает в больницу для того, чтобы почувствовать себя свободнее. СОКОЛОВ (министр обороны СССР). Мне кажется, что эту акцию нужно сделать, хуже для нас не будет. КУЗНЕЦОВ. Случай сложный. Если мы не разрешим поехать Боннэр на лечение, то это может быть использовано в пропаганде против нас. АЛИЕВ. Однозначный ответ на рассматриваемый вопрос дать трудно. Сейчас Боннэр находится под контролем. Злобы у неё за последние годы прибавилось. Всю её она выльет, очутившись на Западе. Буржуазная пропаганда будет иметь конкретное лицо для проведения разного рода пресс-конференций и других антисоветских акций. Положение осложнится, если Сахаров поставит вопрос о выезде к жене. Так что элемент риска тут есть. Но придется рисковать. ДЕМИЧЕВ. Прежде всего я думаю о встречах Горбачёва М.С. с Миттераном и Рейганом. Если отпустить Боннэр за границу до этого, то на Западе будет поднята шумная антисоветская кампания. Так что сделать, это, наверное, лучше будет после визитов. КАПИТОНОВ. Если выпустим Боннэр, то история затянется надолго. У неё появится ссылка на воссоединение с семьей. Горбачёв. Может быть, поступим так: подтвердим факт получения письма, скажем, что на него было обращено внимание и даны соответствующие поручения. Надо дать понять, что мы, мол, можем пойти навстречу просьбе о выезде Боннэр, но все будет зависеть от того, что будет делать за рубежом Боннэр. Пока целесообразно ограничиться этим. В результате, как известно, и Сахаров пообещал не проситься за границу, и Боннэр - не делать политических заявлений, а поездка прошла без всяких инцидентов. Это всего лишь один эпизод в той игре, которую вело политбюро вокруг Сахарова. На протяжении 1985-1986 гг. Горбачёв пристально следит за всем, что касается ссыльного ученого: ему лично пересылает КГБ записи прослушанных разговоров, куски украденных КГБ "Воспоминаний", которые пытался писать в то время Андрей Дмитриевич. В июне 1986 года политбюро вновь возвращается к теме Сахарова в связи с его письмом Горбачёву, где критикуется вся практика политических преследований. Объясняясь по этому поводу, Чебриков, в частности, сообщает: Следует отметить, что количество лиц, привлекаемых к уголовной ответственности за указанные преступления, незначительно и имеет тенденцию к снижению. В настоящее время в исправительно-трудовых учреждениях в ссылке отбывают наказание за антисоветскую агитацию и пропаганду 172 человека, за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, - 179 человек, за нарушение законов об отделении церкви от Государства и школы от церкви - 4 человека. Указанные в письме Сахарова двенадцать человек (Марченко, Осипова, <Иван> Ковалев, Некипелов, Шихановнч и другие) осуждены за совершение конкретных преступных деяний, подпадающих под действие норм уголовного законодательства, и в строгом соответствии с законом. (...) Отдельные лица из числа отбывающих наказание, в том числе и упомянутые в письме Ковалев, Осипова, Шиханович, в результате систематической воспитательной работы осудили свои действия, заявили о раскаянии и отказе от проведения в дальнейшем противоправной деятельности. (...) Поднятые Сахаровым вопросы обусловлены, видимо, заблуждениями, которые усиливаются постоянным негативным влиянием его жены Боннэр. С учетом изложенного полагали бы целесообразным письменный ответ Сахарову не давать. Можно было бы поручить ответственному работнику Прокуратуры СССР провести с ним обстоятельную беседу, в которой дать аргументированные ответы на затронутые в его письме вопросы. Проблема Сахарова и проблема политзаключенных были неразрывно связаны: одну без другой решить было нельзя, а решение одной автоматически предопределяло решение другой. Поэтому основной принцип решения освобождать только "идейно разоружившихся" - был сохранен и тут. Представляя по поручению ЦК свои "предложения в отношении Сахарова", глава КГБ Чебриков, член политбюро Лигачев и президент Академии наук СССР Марчук писали: Решение о необходимости пресечения враждебной деятельности Сахарова было вызвано тем, что он на протяжении длительного времени проводил подрывную работу против Советского Государства. Подстрекал агрессивные круги капиталистических Государств к вмешательству во внутренние дела социалистических стран, к военной конфронтации с Советским Союзом, инспирировал выступления против Политики Советского Государства, направленной на разрядку международной напряженности и мирное сосуществование. Вместе с тем Сахаров предпринимал меры по организационному сплочению антисоветских элементов внутри страны, подстрекал их к экстремистским действиям, пытался установить контакты с антисоциалистическими группами в ЧССР, солидаризировался с чехословацкими "хартистами" и представителями польского так называемого "Комитета общественной самозащиты", призывал их к организационному объединению для проведения антисоциалистической деятельности. Но вот, благодаря мерам воздействия мудрого КГБ, поостыв в Горьком и, главное, в отсутствие жены Сахаров взялся-де за ум, опять стал интересоваться наукой, "критиковал американскую программу "звездных войн", позитивно комментировал мирные инициативы советского руководства, объективно оценивал события на Чернобыльской АЭС". Указанным изменениям в поведении и образе жизни Сахарова по-прежнему настойчиво противодействует Боннэр. Она по существу склоняет мужа к отказу от научной деятельности, направляет его на изготовление провокационных документов, заставляет вести дневниковые записи с перспективой издания их за рубежом. Однако, несмотря на это, представляется целесообразным продолжить усилия по привлечению Сахарова к научной работе, что полезно уже само по себе и может способствовать удержанию его от активного участия в антиобщественной деятельности. В этих целях представляется возможным в настоящее время решить вопрос о возвращении Сахарова в Москву, так как дальнейшее пребывание его в Горьком может вновь подтолкнуть его к активизации антисоветской деятельности, если учесть к тому же отрицательное воздействие на него жены и продолжающийся интерес к так называемой "проблеме Сахарова" со стороны Запада. При этом хочется верить и в заявление Сахарова о том, что он no возвращении в Москву готов отойти от общественном деятельности. (Курсив мой. - В.Б.) Возвращение Сахарова в Москву может вызвать и некоторые негативные моменты, учитывая антисоветскую направленность Боннэр, её явное стремление провоцировать Сахарова на конфронтацию с нами, нескрываемое желание сотрудничать с противодействующими нашей Политике кругами Запада. Их квартира может вновь стать местом всякого рода пресс-конференций с участием иностранных журналистов, местом встречи антиобщественных элементов, выработки заявлений и требований негативного характера. Сам Сахаров вряд ли воздержится от участия в делах по так называемой "защите прав человека". Но и при наличии всего сказанного возвращение Сахарова обойдется в настоящее время меньшими политическими издержками, чем продолжение его изоляции в Горьком. При этом имеется в виду, что по линии Комитета госбезопасности будут осуществляться меры по централизации возможных негативных проявлений. В конечном счете, и Сахаров, и "помилованные" политзэки возвращались не как победители и даже не как невинно репрессированные, а как "нейтрализованные" и милостиво прощенные. Не возникало и речи об их реабилитации, как, например, было при Хрущёве. Решение опять же было продиктовано партийной "целесообразностью", необходимостью уменьшить "издержки". Какая уж там "победа Демократии" - это была победа политбюро, победа их "глазности". Да и сами "помилованные" знали, что это поражение: написавшие заявление, по каким бы причинам они это ни сделали, все равно признавали таким образом чекистскую "целесообразность". "Отказавшись от деятельности", можно было и с самого начала не садиться. Режим ничего другого от нас и не требовал. И те, кто это сделал, получили вознаграждение, стали депутатами, "политическими деятелями", а те, кто отказался, - остались "антиобщественными элементами". Разве кто-то не понимал, от какой деятельности требуется отречься, если это открывало путь к общественной деятельности? Разве напоминал Горбачёв Сахарову о его обещании "отойти от общественной деятельности", приглашая его широким жестом открыть свой "Съезд народных депутатов" весной 1989 года? Так кончилось наше движение, расколовшись на тех, кто взялся "поддерживать Горбачёва", и тех, кто отказался служить ширмой генеральному секретарю ЦК КПСС в его играх. И даже тех из нас, кто был изгнан на Запад, режим быстренько разделил на "хороших" и "плохих" Диссидентов: на тех, кто "признал Перестройку", и тех, кто её не признал. (Как эмигрантов в 20-е годы - на тех, кто "признал Революцию" и тех, кто не признал её.) "Признавших" стали пускать в страну, печатать статьи в газетах об их героическом прошлом; о "непризнавших" молчали, точно нас и не было. Только советские дипломаты при встрече стали зазывно улыбаться и вполне искренне огорчаться, видя наше "застойное" недоверие. Конечно, одним из первых пожаловал Синявский, "они - писатели" собственной персоной, объяснил публике с важностью, "им - писателям" присущей: "У меня всегда были лишь стилистические разногласия с Советской властью". Бог мой, сколько ж в этой фразе было жеманства, снобизма и - мерзости. Ведь это говорилось об ублюдках, замучивших миллионы людей и, как мы теперь с грустью видим, загубивших страну. Любопытно, а с Гитлером у него тоже "стилистические" разногласия? И в чем же они? В каком же стиле предпочли бы "они - писатели" убивать живых людей? С Горбачёвым, которого он объявил "Диссидентом N1", не было уже, видать, разногласий ни в синтаксисе, ни в грамматике. - Скажите, а почему вы не возвращаетесь? - спрашивали меня перестроенные журналисты с неподдельным удивлением. И трудно было понять, чего в этом вопросе больше: глупости или подлости.   14. Последние попытки Однако мало было доломать старую оппозицию - требовалось ещё не допустить и создания новой. Группа лиц (...) пытается провести 10-14 декабря сего года в Москве так наз. "семинар независимых общественных организаций стран - участниц хельсинского процесса по гуманитарным вопросам". ...Возглавить секции намереваются Григорьянц, Ковалев, Богораз-Брухман, Черновол, Айрикян и другие, в прошлом судимые за антисоветскую деятельность и помилованные в текущем году Указом Президиума Верховного Совета СССР. Председателем "подготовительного комитета" объявил себя Тимофеев. Распространяется "обращение", в котором устроители "семинара" демагогически заявляют, в частности, о необходимости создания международных гарантий, обеспечивающих выполнение Государствами-участниками (Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе) своих обязательств в области прав человека, а также "выработки методов международного контроля за выполнением решений по гуманитарному аспекту СБСЕ". ...Вопросы подготовки "семинара" постоянно муссируются на сборищах названных лиц в Москве с участием иностранных корреспондентов. В компании с ними члены "пресс-клуба "Гласность" не скрывают стремления к объединению антиобщественных элементов в нашей стране и их притязаний на ведущую в этом роль. Происходит это не в 1968 и не в 1977 году, а в 1987-м, в разгар восхваляемой Западом "перестройки", но руководит "мерами по пресечению" все тот же Александр Яковлев, изобретатель партийной "глазности". В целом, очевидно, что речь идет о подготовке провокации, которая по замыслу организаторов и их зарубежных инспираторов в любом случае должна принести дивиденды: если "семинар" удастся, то это придаст вес "Гласности" и создаст своего рода прецедент; если же проведение будет пресечено, то будет повод поднять антисоветскую шумиху, тем более что затея приурочена ко Дню Прав человека 10 декабря и совпадает со сроками проведения советско-американской встречи на высшем уровне. В этих обстоятельствах предлагается действовать следующим образом: - На обращение устроителей "семинара" в Исполком Моссовета насчет аренды помещения дать отрицательный ответ, пояснив, что впредь до разработки соответствующего законодательства действует положение Исполкома Моссовета от 11 августа 1967 г., принятое в интересах обеспечения государственного и общественного порядка, в котором, в частности предусматривается обязательство соблюдать Конституцию СССР, другие законодательные акты. К тому же "пресс-клуб "Гласность" не зарегистрирован официально, и непонятно, по какому праву он претендует на организацию международных мероприятий. Можно полагать, что при отказе от аренды помещения "семинар" будет собран на частных квартирах, однако пропагандистский эффект в этом случае будет значительно снижен; - Аналогичную мотивировку следует применить при отказе в выдаче виз тем иностранным гражданам, которые запросятся на "семинар". Нельзя исключить вместе с тем, что определенное число иностранцев прибудет в качестве туристов, и что в сборище примут участие некоторые западные журналисты, аккредитованные в Москве; - Учитывая, что одна из главных целей устроителей "семинара" состоит в том, чтобы спровоцировать скандал, воздержаться на данном этапе от мер пресечения в их отношении; - Если устроители не примут во внимание решение Моссовета, дать им предупреждение по линии Прокуратуры о противоправности приготавливаемого мероприятия. Вместе с тем возникает вопрос не только об административных, но и политических методах нейтрализации деятельности подобных антиобщественных элементов. Как показывает первый опыт действий в условиях демократизации, наиболее перспективной оказывается кропотливая индивидуальная работа, проводимая советскими, партийными и общественными организациями, в том числе по месту жительства, с применением в случае необходимости дифференцированного подхода, разоблачением в средствах массовой Информации подлинного лица этих "правозащитников". Что же изменилось? Тот же Яковлев, тот же КГБ, те же "меры", тот же произвол. Только теперь симпатии мира не на нашей стороне, не наша гласность теперь побеждает. Никто не хочет видеть, что торжествует не Демократия, а "демократизация", не рынок, а "рыночный социализм". Даже Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган. Западная пресса взахлеб пишет обо всех этих чекистских "фронтах" и прочих "общественных организациях", их западные "коллеги" спешат установить с ними деловые контакты, а западные фонды снабдить их техникой и средствами. Спорить, объяснять бесполезно: на тебя смотрят как на самозванца, на мошенника, стремящегося из своекорыстных соображений отобрать средства у достойных людей, в отличие от тебя борющихся с "консерваторами" у себя дома за Демократию. А ты кто такой? Что ты здесь, на Западе, делаешь? Да и что им объяснять? Что горбачевская "глазность унд перестройка" гигантское "оперативно-чекистское мероприятие"? Что все эти "фронты" чекистские игры? В лучшем случае, на тебя посмотрят, как на сумасшедшего: ведь "даже Рейган и Тэтчер" так не считают. Ведь "сам Сахаров" поддерживает Горбачёва... И что ты им ответишь? Что эта игра на то и рассчитана? Что её цель не дать сформироваться действительно независимым общественным силам? Да ведь западный истеблишмент это вполне устраивает: как раз "независимых" он больше всего и боится. Оттого Диссиденты никогда и не получили реальной поддержки Запада ни до, ни во время, ни после перестройки: - Вы неконтролируемы, - говорили мне вполне откровенно те, от кого такая поддержка зависела. Чем не трогательное единодушие западного истеблишмента и политбюро: всем им хотелось "контролируемой Революции", оттого и наплодили они марионеточных "революционеров". Конечно, горбачевское политбюро отлично все это понимало. Для того-то и создавали они свои "общественные организации", чтобы нас "нейтрализовать". Вот и в связи с "семинаром по правам человека" они постановляют в числе прочих мер: МГК КПСС (т. Карабасову Ю.С.) совместно с Комиссией международного сотрудничества по гуманитарным проблемам и правам человека при Советском комитете за европейскую безопасность и сотрудничество (т. Бурлацкому Ф.М.) вести с привлечением партийных, комсомольских, советских и других организаций систематическую работу по централизации деятельности антиобщественных группировок типа "пресс-клуба "Гласность"", включая разоблачение подлинного лица этих "правозащитников" в средствах массовой Информации". Для того и создавались эти "Комиссия" и "Комитет" во главе с партийным "Либералом" Бурлацким, чтобы уж никакая "хельсинская" деятельность из-под контроля не вышла. В соответствии с принятым решением осуществлены меры по противодействию реализации антиобщественными элементами поддержанного империалистическими спецслужбами и зарубежными подрывными центрами замысла о проведении провокационной акции - так называемого "семинара независимых общественных организаций - участниц хельсинского процесса по гуманитарным вопросам" и создании на его основе постоянного органа контроля за соблюдением прав человека в СССР, - гордо сообщали в ЦК об успешно проделанном работе главные организаторы перестройки Яковлев, Шеварднадзе, Чебриков, Добрынин и др. - В целях локализации этой политической провокации в Москву не были допущены представители ряда зарубежных антисоветских формирований, проживающие на Западе отщепенцы из числа бывших советских граждан, члены польской "Солидарности", группы "Мир и права человека" (ГДР), а также инспираторы националистических и иных антиобщественных проявлений Айрикян (Армения), Черновол, (...) Горынь, Гель (Украина), Садунайте (Литва) и некоторые другие. Принятые меры позволили в определенной степени сузить круг участников так называемого "семинара", не допустить организационного объединения враждебно настроенных лиц с антисоциалистическими элементами в других соцстранах и сорвать попытку создания постоянно действующего центра в Советском Союзе. Не получив разрешения на использование государственных помещений для проведения семинара, провокаторы разошлись по частным квартирам и образовали секции... Возглавляли их Тимофеев, Григорьянц, Богораз-Брухман, Ковалев, Гамсахурдиа, Огородников и другие, в прошлом судимые за антисоветскую деятельность, лица. В целом, им удалось втянуть в провокационную акцию около 150 советских граждан (в том числе свыше 40 человек из 30 других городов страны). Большинство из них, как установлено, ранее принимали участие в противоправной деятельности, за что привлекались к уголовной ответственности, поддерживали и поддерживают контакты с зарубежными подрывными организациями. И что же эти криминальные люди, враги прогресса, говорили? Почему нельзя было даже в условиях горбачевской гласности дать им провести свой семинар? Быть может, они поддерживали "консерваторов", выступали против демократизации? Сборища на частных квартирах имели антисоветскую направленность. Так, например, Тимофеев ("пресс-клуб "Гласность") в своем выступлении подчеркнул: "Семинар должен показать мировой общественности наличие в СССР большого числа людей, недовольных социалистическим строем..." Крочик ("группа доверия") призвал к созданию в стране "свободных профсоюзов". Огородников ("Бюллетень христианской общественности"), утверждая, что "СССР - тоталитарное Государство", высказался за необходимость борьбы за расширение роли церкви в политической и общественной жизни страны. Новодворская (группа "Демократия и гуманизм") заявила: "Необходима политическая ненасильственная борьба с правительством СССР. Основная цель нашего движения - постоянная оппозиция правительству. Требование многопартийной Системы в стране". Мясников (бюллетень "Гласность") говорил, что "половина населения СССР проживает в нищете, в стране много миллионов безработных и существует рабский труд, 25% населения не имеет жилья. В СССР якобы не соблюдается ни одного конституционного права". Выступления ряда участников содержали призывы добиваться неограниченного права на выезд и въезд в страну, отказ от воинской службы, свободную передачу любой Информации за рубеж. Обсуждались также вопросы противодействия органам советской власти, Политике КПСС, создания механизма влияния на выработку внутренне и внешнеполитических решений правительства. То есть ничего особенно нового по сравнению с тем, что и так уже писала "перестроечная" пресса, там не говорилось. Но - не те люди, не "контролируемые". И, хотя, как признают авторы, "в целом провокационная акция осталась малозамеченной советскими гражданами", пресекать её необходимо и впредь, ибо "не вызывает сомнения тот факт, что её организаторы продолжат свою подстрекательскую деятельность". Отделом пропаганды и Международным отделом ЦК КПСС совместно с МИД и КГБ СССР предусматривается выработать дополнительные меры по разоблачению враждебного провокационного характера деятельности организаторов и участников указанной акции, а также по предотвращению подобных акций в будущем. Это была, пожалуй, единственная серьезная попытка объединить независимую оппозицию внутри страны. Что они могли сделать - горстка людей пред лицом всей гигантской машины удушения, без средств, при полном равнодушии (а то и враждебности) и Запада, и собственного общества? Кому нужны были их самодельные журналы, малотиражные газетки, если любой перестроенный орган издавался миллионными тиражами? Времена, когда одно слово Правды было сильнее ядерной сверхдержавы, канули в лету: теперь все говорили "Правду", много разной "Правды", и притом одновременно. Только слушай! Советская перестроечная пропаганда научилась врать вразнобой, создавая многогласность "социалистического плюрализма". И, сколько ни напрягай связки, твой голос оставался лишь одним из многих, твоя Правда одной из множества. Разве их всех перекричишь? Более того, уж если раньше человек ухитрялся найти себе оправдание, лишь бы избежать конфликта с властью, то теперь и искать было не надо. Зачем, скажите, лезть на рожон, под дубинки ОМОНа, ради Правды 100-процентной, если за 75% можно стать государственным мужем с персональной машиной! Куда торопиться, если то, что сегодня нельзя, завтра станет можно? Особенность горбачевской "демократизации" состояла в том, что контролируемым позволяли гораздо больше того, за что неконтролируемых разгоняли с беспримерной жестокостью. Комитетом государственной безопасности СССР получены данные о том, что экстремистски настроенные участники так называемого семинара "Демократия и гуманизм" (...) планируют провести 30 октября сего года провокационную демонстрацию. Эту акцию они замышляют осуществить под лозунгом "Требуем освободить всех политзаключенных", "Требуем политической амнистии", "Реабилитировать узников Совести", "Прекратить удушение свободной мысли", "Отменить статьи 70, 72 и 1901 УК РСФСР". С целью придания провокации массового характера ими намечается распространение "объявления" и "декларации участников демонстрации за освобождение политических заключенных в СССР". Её устроители рассчитывают на участие лиц, ранее отбывавших наказание за антисоветскую деятельность и находившихся по приговору народных судов на принудительном лечении. О времени и месте проведения акции ими оповещены иностранные корреспонденты. Ожидается появление там туристов из западных стран. Организаторы намереваются обратиться в исполком Моссовета за получением официального разрешения на проведение демонстрации. Комитетом госбезопасности совместно с Министерством внутренних дел принимаются меры по недопущению замышляемой провокации. А в это же время и политзаключенных вроде бы освобождают, и уголовный кодекс собираются пересматривать, но демонстрация по этому поводу "провокация экстремистов", её запрещает Моссовет, разгоняет милиция. (По сообщению "Русской мысли" от 6 ноября 1987 г., около 25 человек были задержаны ещё до демонстрации и развезены по разным отделениям, где пробыли более трех часов.) Обыватель недоумевает: зачем же драться с полицией на площадях за то, о чем можно написать в официальной прессе? Напугана Интеллигенция: "Ах, как бы это не повредило Горбачёву!" Недоуменно разводит руками Запад, приписывая все проискам "консерваторов" в политбюро. Где уж тут было образоваться единой, сплоченной оппозиции? Даже те, немногие, кто пытался её создать, понимая, что в одиночку - Смерть, разбрелись по своим республикам, разбились на кучки. Но и в таком, практически безвредном виде, режим не мог их потерпеть. При всем хаосе перестроечных лет, при всех хитроумных зигзагах Горбачёва неизменным и последовательным оставалось только одно: не допустить формирования действительно независимых общественных структур, не дать консолидироваться реальной оппозиции. Даже за два года до краха, рекомендуя создать специальное "Управление КГБ по защите конституционного строя", тогдашний глава КГБ Крючков докладывал своему главнокомандующему: ...спецслужбы и подрывные центры противника переводят свою деятельность против СССР на новую стратегическую и тактическую платформу. (...) Путем оживления национализма, шовинизма, клерикализма (...) пытаются инспирировать очаги общественной напряженности, антисоциалистические проявления и массовые беспорядки, подстрекать враждебные элементы к действиям, направленным на насильственное свержение советской власти. С особой настойчивостью они стремятся сформировать легальные и нелегальные группирования антиконституционной направленности, осуществлять непосредственное руководство ими, оказывать материальную и идейную поддержку, подстрекать к экстремистским акциям. (...) В таком же русле осуществляют свою противоправную деятельность антисоциа-листические элементы. Используя некоторые из самодеятельных образований, вызванных к жизни политической активностью граждан, прикрываясь лозунгами демократизации, обновления советского общества, они в антиконституционных целях ведут работу по созданию оппозиционных КПСС структур (курсив мой - В.Б.), других организованных группирований. Даже отмена 6-й статьи Конституции, в результате которой такие попытки перестали быть "антиконституционными", не изменила этой "генеральной линии" горбачевских реформ. Вплоть до конца под прессингом КГБ оставались любые независимые "группирования", в том числе и те, что вполне были готовы на какие-то формы сотрудничества с перестроечной властью. Скажете, случайность? И обманутый "консерваторами" Михаил Сергеевич об этом не ведал? Как бы не так. По полученным данным, подстрекаемые из-за рубежа антиобщественные элементы из числа так называемых "правозащитников" и еврейских националистов планируют провести в Москве в первой декаде сентября международный семинар на тему "КГБ и перестройка". Организаторы семинара, маскируясь процессом гласности и демократизации, ставят своей целью "дискредитировать Комитет государственной безопасности СССР" путем привлечения к его "деятельности и преступлениям" внимания широких кругов советской и международной общественности. Предусматривается, в частности, публичное обсуждение таких докладов: "Функция КГБ в эпоху нового мышления", "Роль КГБ в кризисных ситуациях", "Монополия на Информацию", "Преодоление таинства и страха перед КГБ", "КГБ и национально-демократическое движение в СССР", "КГБ и антисемитизм". В качестве спонсоров рассматриваются возможности таких организаций, как "Международная амнистия" и "Международная хельсинская федерация", достаточно проявивших себя в качестве "защитников прав человека в социалистических странах". Для участия в семинаре планируется пригласить известных западных политических деятелей и советологов, в том числе З. Бжезинского и Р. Пайпса, а также бывших граждан нашей страны Алексееву, Буковского, Гинзбурга, Орлова, Плюща и других, занимающихся за рубежом антисоветской деятельностью. Предполагается, что в семинаре примут участие известные "правозащитники" Григорьянц и Тимофеев, представители "национально-демократических" движений Азербайджана, Армении, Грузии, Молдавии, Прибалтики и Украины, "авторитеты" из числа крымских татар и религиозных деятелей. Организаторы семинара намерены направить приглашения Чебрикову, Крючкову, Сухареву, начальнику УВИР МВД СССР, народным депутатам СССР Адамовичу, Афанасьеву, Власову, Гдляну, Иванову, Коротичу, писателю Семенову, поэту Дементьеву, бывшим Председателям КГБ Семичастному и Шелепину, (...) а также редактору газеты "Московские новости", телевизионным программам "Взгляд" и "Пятое колесо". На докладе стоит резолюция: Это мероприятие надо просто сорвать. М. Горбачёв. 15. Агония Какие уж там "подрывные центры"! Какие "происки"! Это было чудовищное время: чем больше и изощренней лгал режим, тем больше восторгались на Западе. Вчерашние палачи рекламировали свои былые преступления, а мир умилялся, ах, какая откровенность, какие перемены! Мало того, они продолжали убивать людей, давить оппозицию, издеваться над заключенными у всех на глазах, а мир волновался, как бы это не повредило главному палачу. Точно как недоросль Фонвизина, которому было ужасно жаль маменьку, она так притомилась, бивши папеньку. - Почему вы не хотите признать очевидное? Ведь стало лучше? спрашивали меня на лекциях. - Иногда смертельно больному становится лучше перед самой Смертью, отшучивался я, впервые в жизни не зная, что ответить. Если они до сих пор не поняли, что такое коммунистическая Система, то теперь этого уже не объяснишь. Для меня лично это были самые тяжелые, самые горькие годы моей жизни. Я и всегда-то труднее всего переживал предательство, даже предательство одного человека; тут же нас предал практически весь мир, польстившись на Ложь, на обещание чудесного исцеления от общего недуга, да ещё и обещание-то мелкого жулика. Один за другим исчезали союзники, люди, которых я считал друзьями, на которых полагался в трудную минуту и которые - я так думал - должны были бы мне верить столь же безгранично. Ведь мы вместе столько всего выдержали, столько пережили. Но, словно сраженные вирусом безумия, они вдруг предпочли верить тому, кого никогда даже не встречали, кому никогда не взглянули в глаза. - Ну, вы - Диссиденты, у вас предвзятый взгляд на Горбачёва, говорили они. "В чем же дело? - мучительно думал я. - Разве я сделал в своей жизни хоть что-то подлое, или хотя бы нечестное? Разве я хоть кого-то предал или подвел?" Справедливо то было или нет, но происходящее воспринималось как личное оскорбление: "Кому вы верите - мне или Горбачёву?" И поверили не мне. Невольно я стал даже сравнивать наши биографии: в 63-м году я попал в тюрьму, а он - был секретарем крайкома ВЛКСМ; в 66-м я сидел в психушке за организацию демонстрации, а он стал секретарем горкома КПСС; в 67-71-м я не успевал выйти, как снова садился, а он поднимался по партийной лестнице, ступенька за ступенькой, и как раз дослужился до секретаря крайкома, стал членом ЦК, когда мне дали последний срок. Наконец, он стал секретарем ЦК как раз тогда, когда я, изгнанный из страны, разрываясь между учебой в Кембридже и необходимостью вести кампанию и защиту своих друзей-политзэков, издал первую книгу; а членом политбюро - ровно в то время, как советские поиска вторглись в Афганистан, и Сахаров был сослан в Горький. Сравнение поразительное: ведь мы - современники, участники одних и тех же событий, разница в возрасте у нас всего 11 лет. Ведь он не мог не знать того же, что знал я, не думать о тех же проблемах, не отвечать на те же вопросы. Но он выбрал себе путь служения Лжи, выбрал вполне сознательно, пройдя все ступеньки партийного рабства, а я - столь же сознательно выбрал тюрьмы и лагеря, психушки и изгнание именно потому, что отказался лгать. И вот теперь мир, человечество поверили ему, а не мне. Что же, скажите, должен сделать человек, чтобы ему верили? - Вы слишком сильно пострадали от этой власти, - говорили мне в редакциях, - вам трудно быть объективным, - и отказывались печатать мои статьи. "Откуда вдруг взялась у меня репутация дурака, неспособного на объективность?" - мучился я. Все, что я сказал, написал, было у них перед глазами. Можно было не соглашаться с моими взглядами, но ничего глупого или нечестного я в своей жизни не написал. Это были тяжелейшие годы, годы кризиса и острого ощущения полнейшей бесполезности своей жизни. Я отлично сознавал, что именно теперь решается судьба мира, будущее страны, но что я мог сделать? Чем помочь горстке людей, пытавшихся противостоять этой эпидемии Лжи? Во всем мире оставалось разве что два-три издания, где я все ещё мог высказывать свою точку зрения. Более того, нас всех стали воспринимать этакими "осколками холодной войны", только мешающими "процессу демократизации". От нас - от нас! обезумевший мир "спасал" Политику КПСС. Конечно, режим не преминул этим воспользоваться: ведь их Дезинформации стали верить столь же охотно, как и пропаганде. По имеющимся данным, в настоящее время в США отмечается новая активизация антисоветской кампании по вопросам прав человека, нагнетаемая в первую очередь реакционными политическими и сионистскими кругами Соединенных Штатов при участии некоторых выехавших из СССР и лишенных советского гражданства отщепенцев, - докладывал Горбачёву глава КГБ Чебриков. - В целях противодействия враждебным пропагандистским акциям было бы целесообразно подготовить и провести ряд мероприятии по их срыву. В частности, довести до сведения определенных политических, деловых и общественных кругов США, заинтересованных в расширении связей с СССР, что новая антисоветская кампания (...) значительно осложнит общий политический климат в советско-американских отношениях, нанесет Соединенным Штатам существенный политический и определенный экономический ущерб. Осуществить пропагандистские мероприятия по разоблачению противоправных действий ряда сотрудников посольства США в СССР и аккредитованных в нашей стране иностранных журналистов, а также засылаемых в Советский Союз эмиссаров зарубежных подрывных центров и организаций, использующих свое пребывание в стране для сбора и распространения антисоветских материалов, подстрекательства отдельных советских граждан к совершению государственных преступлений и других антиобщественных акций. Создать условия для получения аккредитованными при МИД СССР иностранными корреспондентами документальных материалов, разоблачающих измышления буржуазной пропаганды о якобы имеющих место в СССР фактах нарушения прав человека, и фактических данных, компрометирующих отщепенцев, имена которых активно используются западными средствами массовой Информации при проведении антисоветской кампании. А в принятом горбачевским ЦК "Постановлении" на эту тему из шести пунктов среди прочих демаршей и публикаций поручено: 4. ТАСС, АПН, Гостелерадио СССР, КГБ СССР подготовить и передать за рубеж материалы, компрометирующие отщепенцев, имена которых активно используются буржуазной пропагандой в антисоветских целях, а также разоблачающие роль посольства США, аккредитованных в СССР иностранных журналистов... 5. МИД СССР, АПН, КГБ СССР подготовить и осуществить ряд мероприятий по доведению до сведения аккредитованных при МИД СССР иностранных корреспондентов документальных материалов, разоблачающих измышления буржуазной пропаганды о якобы имеющихся в Советском Союзе "фактах нарушения прав человека". В частности, провести пресс-конференцию для западных журналистов, на которой разъяснить суть нашей Политики в отношении выезда евреев из СССР; совместно с Советом по делам религии при Совете Министров СССР организовать интервью журналистам Уокеру (Великобритания), Дедериксу (ФРГ), Итону (США), Ан-Науману (Кувейт) и другим наиболее объективно пишущим о советской действительности иностранным корреспондентам с митрополитами Ювеналием и Алексием, председателем Всесоюзного Совета евангельских христиан-баптистов Логвиненко, генеральным секретарем Совета Бычковым, религиозными деятелями Харксы и Кулаковым, муфтием Бабахановым, в ходе которых показать безосновательность утверждений западных средств массовой Информации о "нарушении прав верующих в СССР". 6. МИД СССР, Гостелерадио СССР, КГБ СССР оказать содействие более объективно освещающим Политику Советского Союза западным тележурналистам в организации с учетом антиамериканской направленности и при участии ведущих советских политических обозревателей телевизионных передач на страны Западной Европы о практическом вкладе СССР и других Государств в возрождение процесса разрядки в Европе. Я не стал проверять, сделали ли указанные журналисты интервью с митрополитами и муфтиями. Какая разница? Подавляющее большинство пишущей братии в те годы было "объективно пишущим о советской действительности". А тех, кто пытался быть более сдержанным, цензурировали их редакторы. Об СССР тогда принято было писать такой восторженный бред, что, казалось, сама бумага должна воспламениться от стыда. Например, помню и такой заголовок в одной западной (консервативной!) газете: "Есть ли жизнь после Горбачёва?" Авторы, отзовитесь! Нет, не отзовутся, не признаются. Носом ткнешь отрекутся. А неплохо бы их заставить теперь сожрать всю ту макулатуру, что успели они настрочить в годы перестройки. Что же касается "мер по компрометации отщепенцев", то они последовали с неизбежностью дождя после кваканья лягушек и, конечно, способствовали той изоляции, на которую обрекала нас западная "горбомания". То здесь статейка, то там - слушок, и, глядишь, все больше дверей оказывалось для нас закрытыми. Наконец отобрали и те последние гроши, на которые, собственно, и существовали чудом уцелевшие независимые издания в СССР. Сделано это было по классической схеме гебешных "мероприятий". Американский фонд, выделявший эти гроши, - "Национальный фонд за Демократию" - был создан ещё при Рейгане, по решению Конгресса США, как независимая общественная организация, призванная способствовать распространению Демократии в мире. Специально, чтобы избежать каких-то кривотолков, совет директоров составлялся из представителей обеих политических партий США, профсоюзов (АФТ-КПП) и Торговой палаты, а финансовая помощь оказывалась вполне открыто и притом сознательно "сбалансированно". Средства давали как, скажем, негритянским профсоюзам в Южной Африке, так и польской "Солидарности"; как правозащитным организациям Аргентины или Сальвадора, так и нашим. Все это, как я сказал, делалось совершенно открыто: список получающих помощь организа-ций, описание их проектов и выделенные суммы публиковались в ежегодном отчете фонда, который рассылался и прессе, и общественным организациям и конгрессменам. Да и суммы-то в их распоряжении были ничтожные: практически сам Фонд распределял примерно 3,5 млн. долларов на весь мир, а на СССР приходилось всего сотни две тысяч в год - и это в то время, как Горбачёв получал миллиарды. Денег только-только хватало на выживание последних независимых изданий типа журнала "Гласность" и газеты "Экспресс-хроника", на перевод их материалов и распространение в США. Но и этого не могла потерпеть горбачевская "гласность". Вдруг, в марте 1988 года, в малоизвестном левом (если не сказать прокоммунистическом) американском еженедельнике "Нейшн" (я так раньше и не слыхал о его существовании) появляется совершенно гебешная статья "Американские фонды - советским Диссидентам". О нет, авторы вовсе не против Диссидентов, совсем наоборот, они заботятся, как бы им не повредили "американские деньги". Ведь советские "консерваторы", известные своей паранойей, могут этим предлогом воспользоваться во вред гласности. А пуще всего авторы обеспокоены тем, что мы, эмигранты, живущие на Западе и добывающие эти деньги у "правительства США", ведем дело таким образом, что оно "больше похоже на разведывательную, чем на правозащитную деятельность". В общем, то, что называется инсинуация. Вроде бы это и не они - два искренне обеспоко-енных, честных американских журналиста - придумали такие обвинения, высосав их из пальца, а "консерваторы" в Москве могут так истолковать, использовать. Мы же, "русские эмигранты", по своекорыстию или безрассудству совсем о том не заботимся. Но к середине статьи исчезают и "консерваторы", и сослагательное наклонение, общественный фонд становится "правительством США", а мы - безжалостными эксплуататорами ничего не подозревающих советских Диссидентов, озабоченными только тем, как бы "использовать советскую правозащитную деятельность для сбора политической и военной Информации об СССР". В общем, как раз то, что КГБ нужно, что нам и тщились навязать последние двадцать пять лет. И, как водится с гебешными "мероприятиями" подобного рода, статья моментально, в рекордные сроки, перепечатывается и в советской печати, и в левоватых изданиях по всему миру. В Дании, в аналогичном "Нейшн" издании "Информасион", - даже на целую неделю раньше, чем в американском оригинале, и уже без всяких намеков, а прямиком: "Советские Диссиденты работают шпионами на США", с большой моей фотографией в центре (хотя первоначально я в статье упоминался только вскользь). И этот, датский вариант тут же перепечатывает (убрав, конечно, всю авторскую "озабоченность" судьбой Диссидентов) "Советская Россия" под броским заголовком: "Вывозите сведения - оплачено", а первоначальный вариант из "Нейшн" столь же поспешно перепечатывает "За рубежом" с не менее сенсационным заголовком "Шпионаж под маской "борьбы за права человека"", с подзаголовками "Новый современный НТС", "Тайное становится явным" и т.п. И пошло-поехало, в лучших традициях кагебешной "гласности", из газеты в газету, со ссылками друг на друга, да одна другой хлеще, - на полгода растянулась кампания, под аккомпанемент которой КГБ громил редакции независимых изданий, избивал сотрудников, крушил оборудование. Но раньше всех подсуетилась "Литературная газета" в лице своего нью-йоркского "корреспондента" Ионы Андронова - с большой статьей "Пешки в чужой игре". Пишу "корреспондента" в кавычках, поскольку уже и тогда было хорошо известно о его сотрудничестве с КГБ, а теперь я ещё и документы нашел, подтверждающие это сотрудничество, по крайней мере, с 1972 года, в бытность его корреспондентом чекистского журнала "Новое время" в Нью-Йорке. Но то ли он слишком торопился со статьей, то ли уж очень хотел похвастаться своей удачей, а из статьи вытекало, что именно он инспирировал все "мероприятие" да, может, даже и редактировал саму статью этих не в меру "озабоченных" американских авторов: "Более детально и правдиво секреты нью-йоркских издателей лже-" Гласности" поведал мне здешний журналист Кевин Кугэн. Он раньше меня заинтересовался подноготной нового антисоветского журнала и раздобыл о нем полуконспиративную Информацию. По данной части взаимодействует тут с Кугэном сотрудница либерального еженедельника "Нейшн" Катрина Вандел-Хевел. Их совместная статья для "Heйшн" уже в редакционных гранках. А пока Кугэн согласился поделиться с "Литгазетой" своими сведениями..." Возникла целая история, авторы опровергали изложенное и даже протестовали против "использования их статьи во вред Диссидентам", хотя и ни отрицали контактов с Андроновым, в частности и того, что он видел их статью до публикации, чуть ли не в черновике. Даже "Нью-Йорк таймс" вступилась за нас, не говоря уж об изданиях более дружественных, поместивших возмущенные отклики Диссидентов. Но что толку? Деньги-то мы, в конце концов, потеряли. Америка в этом смысле - страна удивительная. С одной стороны, право печатать клевету признано здесь священным правом прессы, охраняемым Первой поправкой к Конституции США. С другой - это страна крайних конформистов, где любая критика в печати, даже заведомо клеветническая, делает человека неприемлемым, особенно дли получения общественных фондов, "слишком спорным", как здесь принято говорить в таких случаях. Заметьте, "спорными" становятся не те, кто клеветал, а те, кого оклеветали. Разумеется, этим широко пользуется всякого рода левое отребье: выходит, что без их согласия денег не получить. Словом, и без того мы висели на волоске, а наша жалкая помощь Диссидентам мозолила глаза левому истеблишменту. Тут же и повод подвернулся - мы сделались "слишком спорными". Что было делать?' Наученный горьким опытом дела о моем "убийстве" Джессики Савич в журнале "Новое время", я не стал и пытаться чего-либо достичь в американском суде. Но, восполь-зовавшись тем, что крошечная часть тиража "Нейшн" (не более 100 экземпляров) распростра-нялась в Англии, я попытался судиться с ними здесь. Бог мой, каких только невероятных предлогов не придумывали "ответчики", лишь бы не допустить дело до суда, затянуть, заволынить. Не стану утомлять читателя их перечислением - достаточно сказать, что это дело тянулось более пяти лет, переходя из инстанции в инстанцию. Оно было прикрыто совсем недавно аж... Палатой Лордов, куда ответчики пожаловались, что оно длится слишком долго. Я имел удовольствие прочесть их ходатайства - эти шедевры циничной и наглой Лжи: ах, писали они, мы так утомлены нервным напряжением, ожидая суда последние пять лет. Да мы уже и не помним деталей дела - было бы несправедливо нас теперь о нем допрашивать под присягой. А, кроме того ведь сейчас все изменилось, нет ни СССР, ни КГБ. О чем же спорить? Зачем ворошить прошлое? Так и не удалось мне заставить их ни ответить перед законом, ни хотя бы извиниться. Даже плюнуть в глаза этой мрази я так и не смог. Пожалуйста, сделайте это за меня, если вы кого-то из них случайно встретите. * * * А чего же ещё остается мне желать, подводя итог и этой затянувшейся главе, а заодно и своей жизни, кроме как харкнуть в морду всей той нечисти,- на Востоке ли, на Западе, - что лишила мою жизнь смысла, а мир выздоровления? Любуйтесь теперь делом рук своих, радуйтесь тому, как ловко вы всех обдурили. Говорю всех, ибо и самих себя - тоже. Вряд ли вам будет уютно в этом разлагающемся, тонущем во Лжи мире: ведь даже и вору привольно лишь среди честных людей, как и лжецу - среди правдивых; иначе придется красть друг у друга да друг дружку обманывать. Какой же в том прок, какая прибыль? А ведь все могло быть иначе, окажись в людях даже не крупица Совести нет, на то не смею и уповать, - но хоть капелька дальновидности, хоть толика расчета чуть-чуть подалее, чем сиюминутное торжество. Казалось бы, именно этой способностью мы, двуногие прямоходящие, и отличаемся от своих ближайших родичей - отыскав пригоршню семян, они тотчас её в рот и запихнут, да и рады-радешеньки, что не сосет под ложечкой; но предок наш положил семена в землю, полил водой, терпел голод - зато и получил вдесятеро. Не так ли начиналась наша цивилизация? Не на том ли она и кончается - при полном нежелании подумать о будущем хоть на минуту? Ведь как ни фантастично это звучит сегодня, а вполне можем мы - при таких-то склонностях - проснуться однажды в джунглях, среди развалин нашего древнего храма, по которым с визгом скачут мартышки. Радуйтесь, прямоходящие, приходу обезьяньей цивилизации! Ни лишних усилий, ни даже штанов не надобно: можно с красной задницей бегать на четвереньках. Да что ж, скажите, с макаки и спрашивать, коли лобик у неё вон какой махонький - мыслишка покрупнее там и не развернется. Не то, что у Михаила Сергеевича Горбачёва: семь пятен во лбу, Сократ, да и только. И хорошо ль ему теперь, с таким-то лбом, да при Нобелевской-то премии, пешком ходить? А уж как хитрил, какие интриги плел - уму непостижимо. Лишь бы ещё денек, но при власти, хоть и с краешку, да на троне. И ведь почти всех уже перехитрил, одни только прислужники вокруг оставались. Глядь - не тут-то было, - они ж его и облапошили. И винить некого - сам выбирал, сам возвышал кого поподлее, давил кого почестнее, хитрил-хитрил, да сам же и запутался. А Интеллигенция наша! Не хочешь, а плюнешь. Тоже ведь лбами Бог не обделил, о-го-го какие лобешники на Руси встретить можно. Столетиями отращивали. Ан все не в прок: крутились, ерзали и так, и этак, смекая, каким бы манером пирожок объегорить: и схавать его, и чтобы вроде он несхаванным остался. Всех и мыслей-то за могучими лбами - как бы протолкаться поближе к теплому, вонючему корытцу. Глядь - ни пирожка, ни рыбки, ни корытца. Пусто. Сидят теперь по холодным квартирам, топят печки-буржуйки томами Ленина. Только вьюга блеет в трубе: не справедли-и-и-и-во-о-о... Не удивительно ли: при такой-то хитрости да ловкости, а проглядела вся эта свора грядущий крах своего благополучия. Все лишь бы других не пустить, другим не дать, а там хоть трава не расти. Только и могли, что, распихав всех толстым задом, поудобней усесться: "Мы - хозяева..." И будет теперь Россия, по злому народному выражению, - как говно в проруби: волнения много, а двигаться некуда. Будет гнить да вонять, заражая округу, и будут, зажав нос, постораниваться другие народы и Государства. Впрочем, им ли теперь нос воротить? Не сами ли постарались поднавалить в ту же прорубь? Не они ль "спасали" своего любимца вопреки всякому здравому смыслу, наперекор собственному же интересу? Одни - из жажды "стабильности", другие - от страха, третьи - от безмерного гуманизма, но ведь факт: внесли посильную контрибуцию в нашу российскую прорубь. Всего-то и нужно было не более 0,01% того, что отвалили любимцу, только бы не ему, а тем, "неконтролируемым", - была бы вам сейчас и стабильность с гуманизмом, да ведь и мысль-то не Бог весть какая грандиозная, без Сократова лба можно догадаться, что не бывает "контролируемых" Революций, тем более - народных лидеров. Но и теперь их спроси: кто вам милее - Руцкой с Жириновским или Солженицын? И гадать не надо, знаю наперед, кого предпочтут. Да, мы не победили, ибо никто - никто - не пожелал не только нашей победы, но даже и честного партнерства. А ведь и Запад - не в числе триумфаторов. Ни салютов, ни парадов, ни торжественных речей - только продолжаются фейерверки и в Боснии, и в Анголе, и в Палестине. Вот и ещё один фейерверк готов расцвести в Южной Африке, во имя прогресса. Вроде бы и сдох дракон, но осталось множество дракончиков - Ионы Андроновы на Востоке, Кевины Кугэны на Западе, - шумно празднующих свою победу. Это их время, их пир, да и чума - тоже их. И прав был Гоголь, сто десять лет назад написавший: куда ни глянь, вокруг одни свиные рыла. Что же я-то мог сделать, коли эта экологическая ситуация за сто лет отнюдь не исправилась? А по Совести сказать, дай мне хоть вторую, хоть третью жизни, ничего другого не мог бы я сотворить, поскольку не победы искал, но слишком рано понял: "Несчастна страна, где простая честность воспринимается в лучшем случае как героизм, в худшем - как психическое расстройство, ибо в такой стране земля не родит хлеба. Горе тому народу, в коем иссякло чувство достоинства, ибо дети его родятся уродами. И если не найдется в той стране, у того народа хотя бы горстки людей, да хоть бы и одного, чтобы взять на себя их общий грех, никогда уже не вернется ветер на круги своя". Что ж, не пожелали услышать - ваше право, ваша беда. Но не говорите теперь, что не было выбора. Семечки-то можно ж было все в рот не запихивать. Эх, Расея... Признаться, и я, старый дурень, - уж какой, скажите, тертый калач, - а и то поверил, что не конец ещё. Нет, твердил я себе, костями грея казенный цемент, погоди - дай лишь гривой встряхнуть, да удила закусить, да привстать, да замахнуться, да затянуть песню, и - па-а-йдет считать версты, пока не зарябит тебе в очи! Кони вихрем, снег комьями только дрогнет дорога, да вскрикнет в испуге остановившийся пешеход. Да ведь чем же ещё было и греться, как не подобным видением? Да ведь и был миг, был, когда показалось, будто дрогнули кони, вот-вот неведомая сила подхватит тебя на крыло к себе и понесет, понесет... Эх, кони, кони, где ж вы - кони? Где ж та земля, что не любит шутить? Где ж тот бойкий народ, что и нас родил на наше несчастье? И кони - клячи, и ямщик - не ямщик: ни бороды, ни рукавиц, ни хомута, ни сбруи, да и сидит черт знает на чем, а вместо лихой-то песни - одно нытье: - Мне бы сперва немецких ботфортов. Да где же ты есть, тройка-Русь? Жива ль ещё? Дай ответ. Не дает ответа. Оглавление   www.pseudology.org