Оглавление тома "Историческое подготовление октября, часть 1: От Февраля до Октября"

Л. Троцкий.
РЕЧЬ НА ЗАСЕДАНИИ I ВСЕРОССИЙСКОГО СЪЕЗДА СОВЕТОВ ПО ВОПРОСУ ОБ ОТНОШЕНИИ К ВРЕМЕННОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ

(5 июня)*114

Товарищи, я думаю, мы все с огромным интересом прослушали речь министра продовольствия*115, которая многих из нас кое-чему прямо научила, что вряд ли можно сказать о всех речах, здесь произнесенных. Эта речь, если не давала отчета о совершенной организационной работе, что объясняется отчасти тем, что новый министр только недавно вошел в исполнение своих обязанностей, то, во всяком случае, наметила программу деятельности определенной в настоящее время важнейшей области, а это именно то, чего не хватало в остальных министерских речах.

Нам говорили о революциях, о Великой Французской Революции, обменивались по этому поводу суждениями, снова проветривали старые марксистские и народнические споры, но, товарищи, ведь мы здесь стоим перед парламентом революционной демократии, перед которым отчитываются министры относительно того, что ими уже сделано и что они собираются сделать. И так как вопрос стоит о власти, задача каждого оратора, особенно такого ответственного, как министр, состоит в том, чтобы сказать - я в своей области сделал то-то и то-то, считаю это достаточным и, следовательно, данная организация власти удовлетворительна, или, наоборот, сказать: товарищи, мои планы деятельности таковы, но они встречают сопротивление в организации власти и поэтому необходимо здесь решить вопрос о том, как эту власть реформировать, перестроить. Так подошел к делу министр продовольствия. Вот почему я лично не только внимательно слушал его, но и утверждался в тех выводах, с которыми я явился на собрание, ибо и у идейных противников можно всегда, если они серьезно ставят свою собственную задачу, многому научиться.

То, что нам говорил министр продовольствия, сводит вопрос действительно с высоты отвлеченности на землю, на достаточно истощенную землю русского хозяйства. Нам необходимо организовать продовольствие, нам необходимо расширить и урегулировать производство. Организовать продовольствие - значит организовать его распределение. Препятствием на этом пути являются трудности транспорта, которые должны быть преодолены и могут быть преодолены только общегосударственным путем. О трудностях транспорта экономический отдел Исполнительного Комитета много говорил - о больных паровозах, о неспособности нынешней промышленности строить новые паровозы и починять старые. В частности, товарищи, вот пример, который я также рекомендую вниманию министра продовольствия.

Один из директоров Петроградского крупного завода*116, прекрасно оборудованного, говорил, что в Петрограде сейчас выделываются дизеля для подводных лодок на 1920 г. Он утверждал, что известное количество заводов, которые ему, как инженеру, организатору и директору, прекрасно известны, могло бы без серьезных технических переделок выделывать 15 паровозов в месяц. Я не ручаюсь за цифру, беру цифру на веру, но это серьезный техник и организатор и он назвал соответственное количество паровозов. Почему же не делается это? Потому, что необходимо нарушить контракты, заключенные государством с другими заводами или заводом с другими предприятиями. Это нарушит частные интересы, частные прибыли, и государственная власть, при данной конструкции, на это не решается идти. Нам говорят, мы не нашли еще пути. Да о каких путях может еще идти речь, товарищи? Ведь было создано правительство, в которое вошел министр труда - социалист и министр торговли и промышленности, очень серьезный политик торгово-промышленной буржуазии, Коновалов*117. Очевидно, путем сотрудничества этих двух представителей предполагалось в первую голову ввести организацию, планомерность производства в промышленность. Что же сделал Коновалов? Коновалов ушел, ушел при содействии и сочувствии, открыто выражаемом виднейшими органами торгово-промышленной буржуазии. Он ушел, товарищи, и было бы смешно говорить, что он ушел вследствие своего вредного личного характера.

Я думаю, это - широко распространенное мнение, что Коновалов является одним из наиболее прогрессивных и серьезных представителей русского торгово-промышленного капитала; и, уходя, он саботировал ту задачу организации производства, которая была поставлена и стоит пред нами во весь свой рост. Я спрашиваю, товарищи, дальше, где же выход? Это есть конкретная задача и центральный вопрос всего нашего Правительства. Это есть вопрос о судьбе нашей промышленности, это вопрос, который обходят, как будто тут есть вопрос о тех или других придирках большевиков или интернационалистов. Сделан был опыт построить коалиционное министерство. Кто там будет - Переверзев*118 ли, социалист или честный либерал, это нам совершенно безразлично. Но центр всей организации был построен по типу коалиции: министр труда - социалист, министр торговли и промышленности - ответственный представитель капитала. И когда вопрос был поставлен так, Коновалов ушел. И вот, если не ошибаюсь, три недели ищут ему заместителя и не находят, не находят, товарищи... (Рукоплескания.)

Что же это значит, товарищи? Если самый принцип был верен, принцип коалиционного правительства с участием ответственного представителя капитала, то надо себя спросить, чем объясняется его банкротство, его крушение. Ведь у нас сейчас нет правительства, правительство находится в состоянии кризиса, потому что самый ответственный представитель торгово-промышленных сфер вышел из него при поддержке торгово-промышленного капитала.

Это значит, что мы живем в состоянии панического кризиса власти. Теперь говорят о привлечении Третьякова*119 из Москвы, представителя Московского биржевого комитета, т.-е. лица, ответственного перед теми самыми торгово-промышленными сферами, от имени которых имел полное право говорить Коновалов. Вопрос сводится к перемене лиц, и не можем ли мы, не должны ли мы предсказать, что эта попытка сведется к тому же, к чему сводились все прежние попытки разрешить кризис власти, т.-е. либо Третьяков с успехом будет саботировать организационные творческие революционные начинания власти, либо уйдет. А почему он уйдет, товарищи? И почему он будет саботировать промышленность? Чтобы углублять кризис, чтобы показать, что революционные элементы дезорганизуют хозяйство, чтобы таким образом взять революцию, пролетариат измором. Это есть их тактика. Почитайте речь Кринского в частном совещании. Он говорит: "чего вы пугаетесь, что слишком много ассигнаций в стране! Погодите, когда начнется голод и не хватит денег, когда начнется подлинный голод, все возопиют о твердой крепкой власти, и тогда придет наш черед". Но ведь то, что у Кринского на языке, то у серьезных капиталистов, у помещиков в уме. Они все ждут, что революционный пролетариат и деревенские низы будут взяты измором и тогда придет их черед. Я говорю, что Третьяков явится только для того, чтобы проводить эту программу (если только его не обратят в социализм); если же он окажется недостаточно преданным своему собственному классу, этот класс повернется к нему спиной, как он поворачивается к Скобелеву и другим министрам-социалистам.

Мы стоим таким образом пред хронической невозможностью разрешать этот вопрос, ибо дело сводится не к техническому плану, а к решительному проведению хотя бы не вполне совершенного плана, а для такого решительного проведения необходимо иметь однородность власти. Вот в чем вся суть, ибо, если вы хотите действовать рука об руку с торгово-промышленниками, тогда безразлично, будет ли в правительстве пять социалистов и десять буржуев или, наоборот, если считать, что нужно действовать по соглашению с буржуазией, то вы должны тогда капитулировать перед ней, и вся ее тактика в вопросе хозяйственном сведется к тому, чтобы взять революцию измором.

Представители помещичьего землевладения и крупного капитала занимаются систематическим шантажом и вымогательством по отношению к партиям и революционным силам демократии, и когда мы стоим, товарищи, перед таким вопросом, является товарищ Брамсон*120 и говорит: "не вините министра или правительство, помните, что им приходится каждый раз пробираться сквозь колючую изгородь всяких препятствий, левых элементов, анархистов, интернационалистов, большевиков и т. д.". Товарищи, разве это серьезная постановка вопроса, разве есть в ней на гран серьезности? Каким образом вы так ставите вопрос, раз власть, существующая в России, есть ваша власть, ведь большинство в Совете Рабочих Депутатов есть ваше большинство, армия стоит за вами, демократия за вами, - и вот являются агитаторы, смутьяны, анархисты, которые парализуют творческие усилия этой государственной власти, опирающейся на все Советы, на армию, на демократию. Товарищи, эта точка зрения глубоко унизительна для вас же самих.

По-моему, неправда, товарищи, будто революционная власть, опирающаяся на большинство народа, может быть парализована в своих творческих усилиях теми или другими смутьянами. Я приведу пример. В Петроградском Совете Рабочих Депутатов один из ораторов, принадлежащий к партии министра Церетели, поставил ему запрос такого рода: "Знаете ли вы, что у вас в министерстве имеется черносотенное гнездо в одном почтово-телеграфном управлении, чиновники его ходят по деревням и спрашивают крестьян, не правда ли, при царе было лучше? - Не намерены ли вы, - спрашивал интерпеллянт, - разорить это черносотенное гнездо?" Что ответил ему Церетели? Нет, - сказал он, - я не желаю применять меры репрессии, я желаю создать такие условия, что когда явится черносотенный агитатор в деревню и спросит, не было ли лучше при царе, ему бы ответили: лжешь, при царе было хуже... (Рукоплескания.)

Верно, совершенно верно. Я сам рукоплескал этому ответу. Так я и от вас требую, чтобы тот же самый принцип применялся не только к черносотенным агитаторам, но и к агитаторам левого крыла, к которым вы относитесь хуже, чем к черносотенным агитаторам... (Рукоплескания.) Товарищи, то, чего я требую, есть очень скромная программа-минимум.

Эта программа состоит в том, чтобы комиссар Временного Правительства, приехавший в Кронштадт, совершал там такие дела, чтобы кронштадтцы сказали: да, этот правительственный комиссар лучше нашего выборного комиссара. А если этого нет, нужно их в этом убедить, и именно потому, товарищи, что Временное Правительство, при настоящем своем составе, посылает на места комиссаров, которых даже лояльнейший, очень лояльный, к министрам дружелюбный Совет Крестьянских Депутатов назвал односторонне подобранными из помещичьего состава. Поэтому, товарищи, и происходят на местах так называемые недоразумения местных Советов Солдатских, Рабочих и Крестьянских Депутатов с комиссарами.

Это есть, товарищи, результат всей той злосчастной политики: в революционную эпоху, когда социальные интересы особенно обнажены, все классовые страсти обострены, и народные массы, освободившиеся от старых, крепостнических репрессий, предъявляют свои собственные интересы и запросы. Сверху мы имеем власть, расколотую надвое, и не потому, что есть Советы и Временное Правительство, а потому, что Временное Правительство построено не по типу твердой власти, а по типу постоянной конференции, постоянной примирительной камеры между представителями помещиков и крестьян, представителями капитала и представителями рабочих. Примирительная камера в революционную эпоху править не может, и так как у большинства правительства гораздо более твердый спинной хребет, ибо оно представляет классы, которые в течение десятилетий и столетий привыкли управлять и властвовать, то наши министры по важнейшим вопросам фактически капитулируют пред ними и вся работа приходит к полному застою, справа ее саботируют, и мы не выходим из постоянной дезорганизации.

Товарищи, я совершенно согласен с нашим министром продовольствия. Я не принадлежу к одной с ним партии, но если бы мне сказали, что министерство будет составлено из 12 Пешехоновых, я бы сказал, что это огромный шаг вперед... (Рукоплескания.)

Я бы сказал: Коновалов ушел - найдите второго Пешехонова, серьезного работника... (Рукоплескания) и уберите из министерства всех тех, которые мешают Пешехонову, создайте там возможность работы... (Голоса: правильно! Рукоплескания.)

Это будет серьезный шаг вперед. Вы видите, товарищи, что я в этом вопросе исхожу не из какой-нибудь фракционной, партийной точки зрения, а из более широкого взгляда на задачи организации хозяйства в настоящий момент. Я совершенно согласен с министром продовольствия Пешехоновым, когда он говорит нам, что необходимо народные массы дисциплинировать. Правильно.

Что наблюдает рабочая масса? Она наблюдает, во-первых, полную дезорганизацию государства, во-вторых, непрекращающиеся хищения представителей капитала, и я вам говорю, товарищи, что каждый рабочий имеет в этих условиях психологическое право сказать себе: раз все в распаде, капиталисты продолжают грабить, почему же я буду молчать? Я предъявлю максимум требований и возьму, что смогу. Это неизбежный результат положения вещей.

Но в тот день, в тот час, когда будет во главе страны стоять такая власть, в которой каждый рабочий, по крайней мере, каждый честный, неразвращенный рабочий будет видеть свою собственную власть, он скажет: эта власть меня не обманет, не обокрадет, Пешехонов меня не предаст, - скажут рабочий, крестьянин, солдат. И когда Пешехонов - не как земский статистик и не как полуминистр, ибо в настоящее время он полуминистр, а как полноправный министр, скажет рабочему классу: у нас столько-то угля, столько-то чугуна, на этом фундаменте могут работать такие-то заводы, в кассах государства столько-то средств, в банках столько-то денег, ты можешь получать такую-то заработную плату и такое-то количество продуктов, тогда каждый сознательный рабочий будет чувствовать себя по отношению к правительству так, как чувствует себя, скажем, стачечник по отношению к управлению своего союза; он требует увеличения субсидии, а союз говорит: вот моя касса, мои книги, больше не могу дать. Пока же будут сидеть Шингаревы*121, Терещенко, Львовы и Коноваловы, кадеты или может быть правее кадетов, рабочий класс будет говорить: это ставленники капиталистов, я им не верю и буду добиваться максимума того, что я могу получить. Это вполне естественная психология.

Я должен сказать то же самое и по поводу всех остальных вопросов. Через две недели или через месяц все вопросы станут перед вами еще острее, чем стоят сегодня, и выход нужен будет еще более героический, чем сегодня. Я возьму один пример, товарищи. Представьте себе демобилизацию русской армии при нынешнем правительстве, правительстве примирительной камеры, абсолютно недееспособной, когда русские солдаты, которые участвовали в войне и мечтали о земле, ринутся лавиной в деревню и застанут неразрешенной по существу ликвидацию помещичьего владения, когда русский солдат не сможет доехать до своей деревни, будет сталкиваться с расстройством железнодорожного аппарата, будет голодать, не сможет получить продовольствия, какие могут быть тогда тягчайшие осложнения, тягчайшие конфликты. Вы скажете, нужна дисциплина. Правильно, дисциплина нужна, но кого и над кем?

Когда товарищ Дан*122 говорил, что будто бы представители социалистов-революционеров интернационалистов отрицали необходимость крепкой революционной власти - это неверно. Никто из нас не отрицает необходимости крепкой революционной власти. Вопрос, чья власть и над кем. Власть ли князей Львовых или тех людей, которые стоят за их спиной, над рабочей демократией, или власть рабочей демократии над всеми ее частями, над всем народом? Вот как стоит вопрос, товарищи. Я говорю, что в момент демобилизации нам нужна будет крепчайшая власть. Когда сейчас солдат дезертирует из армии или устраивает бесчинства на железнодорожной станции или громит хлебный магазин, он чувствует себя бунтарем, до известной степени стачечником против власти, которая стоит над ним.

Если же над ним будет стоять власть, которая вышла из Советов Рабочих Депутатов, крепкая власть, то ослушник будет иметь психологию не стачечника, а штрейкбрехера, стачколома. Нужно воспитать и создать такое общественное мнение, что вот, рабочие, крестьяне и солдаты, это есть ваша собственная власть, - а сейчас власть в руках Львовых, Коноваловых или завтрашнего Третьякова, и никакими речами, никакими воззваниями, как бы они ни были красноречивы, вы ничего не достигнете, ибо у русского рабочего и мужика крепко стоит в мозгу, что означали для него эти классы в течение столетий, какое рабство и какое унижение, и вы ничего не достигнете, несмотря на посредство всех министров-социалистов, потому что рабочие массы не будут считать это правительство своим правительством ни в одном вопросе.

Поэтому так называемые левые агитаторы, которые подготовляют завтрашний день русской революции, которые поддерживают, несмотря на вашу политику, - которую я считаю ошибочной, - поддерживают весь авторитет Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, действуют правильно, ибо они говорят: политика Советов сегодня ошибочна, но вся полнота власти должна быть передана им, воздействуйте на них в этом направлении и помните, что у вас нет других революционных организаций, кроме этих Советов Рабочих и Солдатских Депутатов. И потому, товарищи, что политика половинчатости, политика примирительной камеры оказывается бессильной, она грозит увлечь в бездну непопулярности, враждебности и авторитет Советов. Я смею думать, что мы своей работой не подрываем ваш авторитет, а являемся необходимой составной частью в подготовлении завтрашнего дня.

Тут говорят о захвате власти кружками и кучками. Это неверно. На всяком митинге, на всяком собрании, где я бываю и где спрашивают меня, нужно ли сейчас уходить из Совета, не подчиняться Советам, воевать с ними, рвать с правительством - я отвечаю: нет, мы недовольны правительством, мы недовольны Советами, но нельзя взять власть в свои руки, пока сам Совет Рабочих Депутатов не придет через переработку своего внутреннего сознания к пониманию того, что в эту критическую эпоху на нем лежит долг взять на себя ответственность за все проклятое наследие царизма и за углубление военной разрухи первым либеральным правительством.

Только Советы Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов способны еще внести элемент действительно творческой, революционной дисциплины в сознание изголодавшейся и уже начинающей отчаиваться массы и только он способен, товарищи, не считаясь с интересами частной собственности, разрешить наиболее неотложные наши задачи. Та политика, которую ведут многие министры, утверждающие, что все разрешит Учредительное Собрание, это, товарищи, политика ложная, это по существу либеральная политика. Учредительное Собрание многое разрешит, но его нужно подготовить, нужно создать условия его осуществимости, а эта обстановка разрухи, обстановка растущего недоверия к недееспособной власти может подкопать самую возможность созыва Учредительного Собрания. И черные вороны четвертой Государственной Думы совсем не так наивны, они стоят на своем классовом посту. Их ставленники в министерстве саботируют творческие усилия Пешехоновых, берут измором русскую революцию, продовольственное дело, аграрное дело, промышленное дело, дипломатическое дело. Во всех областях ведется политика измора, политика истощения, подрыва авторитета власти и доверия к ней. Она идет справа, а те стоят начеку в своем Таврическом дворце и ждут, по выражению Кринского, момента, когда массы отчаются и скажут: хотим старого царя, твердой октябристской власти. Тогда явится Родзянко, тот самый Родзянко, на котором есть отблеск русской революции и портреты которого висят в деревнях, как отца нового Временного Правительства; поставит он своего Гучкова, и тогда мы будем иметь подлинную крепкую власть, власть, которая в один куль свяжет вас из правого крыла, и нас - из левого.

Товарищи, я вас не надеюсь сегодня переубедить - это было бы слишком дерзкой мыслью с моей стороны, но то, чего я хотел бы достигнуть сегодня - это пробудить в вас мысль, что если мы делаем вам оппозицию, то не из враждебных, не из вредных, не из каких-нибудь корыстных фракционных побуждений, а потому, что мы, как и вы, болеем теми же болячками, страдаем всеми страданиями революции. Но мы видим другие ответы, чем вы, мы твердо убеждены, что если вы утверждаете сегодняшний день русской революции, то мы подготовляем для вас ее завтрашний день. Мы мобилизуем наиболее революционное левое крыло, и если политика двоебезвластия, безвластия Совета и правительства приведет к контрреволюционному кризису, и Гучковы вместе с Родзянками придут выметать революцию вон, то вы, товарищи, увидите, что мы из левого крыла были не последними в борьбе вместе с вами, что мы также отстаивали развитие и углубление завоеваний революции.

"Вперед" N 3,
28 июня 1917 г.
 


*114 Этот вопрос в повестке дня Съезда был формулирован так: О революционной демократии и буржуазной власти. Докладчиком по этому вопросу выступил один из лидеров меньшевиков Либер. Вместе с этим докладом переплелись вопросы, связанные с отчетами министров-социалистов. В прениях по этому докладу выступали лидеры всех политических партий, Ленин и Троцкий в том числе.

*115 Министром продовольствия в этом составе Временного Правительства был Пешехонов. Последний не числился формально представителем Совета. По своим политическим убеждениям Пешехонов принадлежал к партии народных социалистов, был ее основателем и вождем. Пешехонов в течение двух десятилетий был виднейшим теоретиком либерального народничества. Вместе с Мякотиным и другими публицистами журнала "Русское Богатство" Пешехонов основал партию н.-с. В годы войны это крыло народников занимало патриотическую позицию. В течение 1917 г. Пешехонов и другие лидеры этой партии занимали позицию, которая, даже по словам Милюкова (см. его "Историю русской революции"), почти ничем не отличалась от позиции кадетов. После Октябрьской революции Пешехонов отошел от активной политической деятельности. В 1922 г. Пешехонов, приехав за границу, написал книгу, в которой признавал ряд заслуг нашей партии и Советской власти, в деле возрождения России и культурного подъема масс.

*116 Запрошенный нами по этому поводу Л. Д. Троцкий ответил, что речь здесь идет о тов. Серебровском, который был правительственным директором Путиловского (кажется) завода, а в настоящее время руководит нефтяной промышленностью в Азербейджане.

*117 Коновалов - богатый либеральный текстильный фабрикант, игравший крупную роль в политическом мире буржуазии. В Государственной Думе Коновалов был одним из руководителей прогрессивного блока. Еще в эпоху царизма Коновалов проявил себя предпринимателем европейского покроя, стремясь направить борьбу между рабочими и хозяевами в рамки классовых соглашений. В эпоху войны Коновалов был одним из организаторов военно-промышленных комитетов. В созданное после революции Временное Правительство Коновалов вошел, как министр торговли и промышленности. В этом буржуазном кабинете он принадлежал к "левому" крылу. В конце мая, после того, как Исполком принял экономическую программу, имевшую целью вести контроль над производством (по крайней мере, на словах), Коновалов вышел в отставку. Его уход лишний раз показал уже тогда, что идея соглашения между пролетариатом и буржуазией невозможна, что буржуазия, даже в лице своих наилевейших представителей, не допустит ограничений своих прав, как класса предпринимателей. В последующих составах Временного Правительства Коновалов занимал пост заместителя председателя совета министров. В настоящее время Коновалов живет за границей и руководит вместе с Рябушинским и др. союзом бывших фабрикантов и банкиров.

*118 Переверзев - известный петроградский адвокат. По политическим воззрениям был близок к Керенскому. В июльские дни был министром юстиции и опубликовал подложные документы, направленные против нашей партии (в них, например, утверждалась связь большевиков с германским штабом и т. д.).

*119 Третьяков - московский фабрикант. В 1917 г. был одним из руководителей торгово-промышленной России. Во время разных правительственных комбинаций Третьяков не раз намечался в министры. В созданное Керенским 25 сентября правительство Третьяков вошел, в качестве председателя Высшего Экономического Совета. В годы гражданской войны Третьяков играл крупную роль у Колчака. В эмиграции Третьяков является одним из руководителей союза бывших фабрикантов.

*120 Брамсон - один из лидеров партии народных социалистов. По некоторым вопросам Брамсон расходился с правым большинством этой партии. В 1917 г. входил в ЦИК от н.-с.

*121 Шингарев - видный земский деятель к.-д. В Государственной Думе Шингарев играл крупную роль, возглавляя вместе с Милюковым и другими так называемый прогрессивный блок. В Временном Правительстве второго состава Шингарев занимал пост министра финансов. В послеоктябрьские дни он был убит в больнице неизвестными лицами.

*122 Дан - крупнейший политический вождь меньшевиков. На протяжении 20 лет, со дня основания меньшевизма до наших дней, Дан последовательно проводил и проводит реформистские идеи. В рядах меньшевиков Дан всегда был самым твердокаменным, стопроцентным оппортунистом. Не в пример Мартову, Дан никогда не делал резких уклонов влево и, на всех крупных поворотах, неизменно отстаивал против Мартова реформистские принципы. Уже в годы ликвидаторства, Дан проявил себя, как последовательный политик, став во главе открытых ликвидаторов. В годы войны Дан, хотя формально и не числился оборонцем, но по существу был таковым, что подтвердилось позже его идейной солидарностью с так называемым "революционным оборончеством". Возвратившись в 1917 г. из сибирской ссылки, Дан становится во главе партии меньшевиков и ЦИК'а. Вся политика коалиции вдохновлялась прежде всего Даном. Недаром она получила название либер-дановской. В борьбе против Мартова и даже Аксельрода, в борьбе против левых меньшевиков, Дан ведет меньшевистскую партию к коалиции и - тем самым - к политической смерти. После Октября Дан, формально не присоединяясь к сторонникам вооруженной борьбы с Советской властью, по существу поддерживает таковых. В последние годы Дан вместе с Мартовым возглавлял заграничный центр меньшевиков. После смерти Мартова Дан остался единственным крупным политиком разложившейся партии меньшевиков.


Оглавление тома "Историческое подготовление октября, часть 1: От Февраля до Октября"